— Вот эту? — произнес телохранитель.
Йейн резко кивнул и пошел дальше вместе со своими пьяненькими подружками.
Хейвен, прижатая к бархатному канату, могла только провожать их взглядом. Она не заметила, как телохранитель поднырнул под канат. Он обхватил ее за талию, приподнял и понес через толпу.
— Эй! Вы что делаете? Отпустите меня! — закричала Хейвен, но даже тем немногим, кто услышал ее крик, похоже, было все равно.
Телохранитель втащил Хейвен в служебный вход в торце здания театра и понес по длинному темному коридору. На потолке горели тусклые лампы дневного света. Вдоль стен тянулись трубы. Хейвен через какое-то время сдалась и перестала требовать объяснений. Телохранитель делал вид, что он глухонемой, и не реагировал на ее угрозы. Наконец они поравнялись с простой металлической дверью. Мужчина открыл ее, включил свет и опустил Хейвен на пол. Комната была пуста.
— Жди здесь. Он скоро придет, — сообщил телохранитель и мгновенно ретировался.
—
Ктопридет? — прокричала Хейвен, глядя на закрытую дверь.
Она стала ходить из угла в угол, отчаянно пытаясь придумать, как отсюда бежать. Воздух в комнате был сырой и затхлый. Хейвен начала мерзнуть, но тут открылась дверь. На пороге стоял Йейн Морроу — растрепанный и запыхавшийся. Несколько секунд он стоял неподвижно и только смотрел на Хейвен широко раскрытыми глазами.
— Вот ты где, — проговорил он, а потом обнял ее и поцеловал. Хейвен едва успела убедить себя в том, что он настоящий, и ответила на его поцелуй.
ГЛАВА 29
— Ээээээээаааааан. Эээээээааааан! — протяжно звучал голос в коридоре.
— Куда он подевался? — спросил другой голос с английским акцентом.
— Ой.
Звук падения и пьяное хихиканье.
— Ты нарочно это сделала! — визгливо выкрикнула одна из девиц.
Их голоса звучали все ближе.
— Проклятье! — пробормотал Йейн и отдернул руки от лица Хейвен. Когда он сердился, он становился еще красивее.
— Это твои подружки?
Йейн сделал вид, будто нюхает воздух.
— Это… нет-нет, погоди… Уж не ревность ли я чувствую? Нет, они не подружки. Скорее, реквизит.
Хейвен покраснела. Порой его слова были интимнее поцелуев. Йейн Морроу подшучивал над ней. Он знал, что она ревнива. Он знал, что ее этим можно подколоть. Она была беззащитна и смущена. Он словно бы увидел ее обнаженной.
Взяв Хейвен за руку, Йейн вывел ее в коридор. Две девушки-модели вцепились друг в дружку, пытаясь держаться на ногах.
— Йейн! — мурлыкнула хрупкая блондинка с глазами енота. — Ну куда ты пропал? Мы тебя везде искали.
— Шоу уже начинается, сейчас награды начнут вручать, а нас в зал не пускают, — прохныкала высокая брюнетка. — Ты же знаешь, в самом начале будут чтить память Джереми. Зачем ты нас бросил?
Йейн пожал плечами.
— Дамы, я понятия не имею, о чем вы говорите. Я никуда не исчезал. Я все время был здесь.
Девушки переглянулись. Каждая надеялась, что другая поняла, что к чему.
— А это кто? — пьяно вопросила блондинка.
— Моя кузина, — ответил Йейн и поцеловал руку Хейвен.
— Твоя кузина? — брюнетка была готова расхохотаться, но осеклась. Она поморщилась. Похоже, ее мутило.
— Ну, Гвендолин, — укоризненно проговорил Йейн, глядя на нее, как на расшалившегося ребенка. — Разве так себя ведут?
— Кем ты себя возомнила? — возмущенно спросила Хейвен.
— Я — актриса! — к изумлению Хейвен, заявила девица с английским акцентом.
— Эээээээааааан! — простонала американка. — Ну как же мы в зал попадем без тебя!
— Дорогуша, в театре полным-полно мужчин, которые тоже одиноки и побогаче меня. Неужели я должен все вам растолковывать? А теперь — прошу нас извинить, — добавил он, и девицы обреченно пошли прочь по коридору, поддерживая друг дружку.
— Похоже, они тут будут бродить по коридорам до скончания веков, — сказал Йейн, когда девушки остановились на развилке. — Пора сматываться отсюда.
— Куда мы пойдем? — спросила Хейвен.
— Увидишь, — ответил Йейн.
* * *
Когда они подошли к двери с горящим знаком «Выход», Йейн остановился и отпустил руку Хейвен. Он снял льняной пиджак и отдал ей. Он была тронута и смущена его поступком. На улице было не меньше восьмидесяти градусов.
[12]
— Нас ждет машина. Накинь пиджак на голову и не снимай, пока мы не сядем в автомобиль, — проинструктировал ее Йейн.
— Хочешь, чтобы я надела твой пиджак на голову? А бумажных пакетов у тебя не завалялось?
Он только что целовал ее, а теперь не хотел, чтобы их видели вместе?
— Не глупи, Констанс. Тебе очень идут черные волосы. И акцент у тебя просто умопомрачительный. Но нельзя, чтобы нас фотографировали вместе.
Хейвен сделала вид, будто не заметила, что он назвал ее Констанс, но от возмущения у нее всю кожу словно иголками кололо.
— Почему нельзя?
— Потому что я бы предпочел, чтобы за тобой пока не бегали папарацци. Вот увидишь: очень скоро ты даже не сможешь спокойно ванну принимать. К тому же я сомневаюсь, что твои нынешние родители будут в восторге от того, что ты слоняешься по Нью-Йорку с пресловутым разгильдяем. Или ты действительно хочешь, чтобы они обо всем прочли в «Access Hollywood»?
[13]
— Нет, — призналась Хейвен.
Йейн усмехнулся. Хейвен надеялась, что он не слышит, как часто бьется ее сердце.
— Ясное дело, ты этого не хочешь, — сказал Йейн. — Кое-что не меняется никогда.
— Ладно, ты победил. Но как же я сяду в машину, если не буду видеть, куда иду?
— Позволь. — Йейн набросил пиджак на голову Хейвен и поднял ее на руки. — Постарайся обмякнуть. Все решат, что одна из моих подружек не дотянула до конца шоу.
Хейвен прижалась головой к груди Йейна и глубоко вдохнула. Его запах кружил ей голову. Она услышала, как скрипнула дверь. Потом защелкали затворы несколько десятков фотоаппаратов.
— Что случилось, Йейн? Ты ей чего-то нехорошего дал скушать? — послышался мужской голос.
— Она же не мертвая, а? — прокричал другой мужчина.
Хейвен в ответ вяло пошевелила ногами.
— Я просто провожаю даму домой, — спокойно сообщил Йейн папарацци. — Она слишком много выпила.
