— Ты новости видел? — проговорил Йейн. — Я возвращаюсь. Мой адвокат говорит, что я должен ответить еще на несколько вопросов… Я бы с радостью остался, но теперь они знают, где я. А это означает, что шоу началось сначала. Марта говорит, что будет готова к пятнадцатому. Я попросил ее отложить все работы, которые я еще не видел… Да, с ней все в порядке. Это не было неожиданностью. Она уже некоторое время все знала… Что? Ты говорил с «Times»? И с «Observer»? Отлично. Продолжай работу. Я свяжусь с тобой, как только самолет приземлится. Да, во второй половине дня… Что-что? Девушка на фотографии? С кучерявой гривой? Никто. Я ее здесь подцепил. Все, увидимся в Нью-Йорке.
Хейвен выглянула из-за стойки и увидела, что Йейн сидит за столиком, прихлебывает капучино и набирает номер на мобильнике. Это был не тот мужчина, с которым она спала, — не тот, который просил ее остаться с ним в Риме. На миг перед ней предстал истинный Йейн Морроу, которому ничего не стоило оскорбить ее и солгать о том, что он оставил свой телефон в Нью-Йорке. Хейвен никогда не была о себе высокого мнения, она была готова к плохому обращению, к издевкам и пощечинам. Правда, она все же ожидала, что сейчас ее охватит гнев. Но гнева не было. Она просто почувствовала себя одураченной. Теперь следовало основательно вспомнить три последних дня. Вспомнить и переоценить.
Хейвен выгнула шею, пытаясь рассмотреть дисплей телефона, но Йейн убрал его в карман рубашки и встал из-за столика. Если он собрался вернуться домой, Хейвен должна была его опередить. Только так она могла бы не выставить себя шпионкой. Хейвен побежала в другую сторону и быстро свернула на улицу, идущую параллельно Виа Джустиниани. Добежав до Пьяцца Навона, Хейвен стрелой взлетела вверх по лестнице. Ворвавшись в квартиру, она скомкала свою записку. К приходу Йейна она сидела на балконе.
— Мы попали в газеты, — увидев ее, сообщил Йейн. Вид у него был затравленный. Даже лукавый блеск в его глазах угас. Без этого блеска Йейн казался совершенно другим человеком.
— О чем ты говоришь?
Йейн бросил на колени Хейвен номер итальянской газеты. На странице красовалась черно-белая фотография. Хейвен не могла прочесть сопроводительный текст, но без труда узнала себя, снятую со спины. А уж Йейна, заснятого в профиль, не узнать было невозможно. Девицы на мосту около Сикстинской капеллы все-таки сделали снимок, когда Йейн и Хейвен повернулись к ним спиной.
— Вчера вечером эту фотографию передали в американский блог, а с утра она — во всех газетах. И все жаждут узнать, кто ты такая.
Хейвен швырнула газету на пол.
— Что такого, не понимаю? Здесь даже моего лица не видно.
— Верно, не видно. Но теперь всему миру известно, что мы с тобой — в Риме. Я говорил со своим помощником, и даже он спросил меня о загадочной девушке.
Именно такой возможности Хейвен ждала.
— Ты говорил с помощником? А я думала, ты забыл мобильник в Нью-Йорке.
Йейн вздохнул и вытащил телефон из нагрудного кармана рубашки.
— Ну да, я слегка погрешил против правды. Я хотел, чтобы хотя бы несколько дней ты принадлежала только мне.
— Но ведь ты мог бы позволить мне хотя бы проверить почту! Наверняка моя мать с ума сходит. Я ей со вторника не звонила.
— Я об этом не подумал. Послушай, хочешь ей позвонить?
Йейн протянул Хейвен телефон, но она не взяла.
— Почему ты солгал мне?
— Мы все порой лжем, — скованно произнес Йейн. — Я просто хотел, чтобы все было идеально. Но мне стоило предвидеть…
— Что предвидеть?
— Мне придется на несколько дней вернуться в Нью-Йорк.
— А я, по-твоему, что должна делать?
— Оставайся здесь, — сказал Йейн. — Наслаждайся жизнью.
— Я
не останусьв Италии одна. К тому же ты говорил, что вообще не хочешь возвращаться.
Все было просто фантазией. Милой и красивой выдумкой для глупой девчонки, которая просто слишком сильно хотела поверить в ложь.
— Я не хочу возвращаться. Но я
вынужденэто сделать. Кое-что произошло, и я должен срочно с этим разобраться, — сказал Йейн и вытащил из гардеробной свой чемодан.
— Я поеду с тобой, — решительно заявила Хейвен.
— Нет, — отрезал Йейн.
— Я… — выговорила Хейвен, но в следующее мгновение ее глаза закатились, и она рухнула на пол.
Констанс смотрела в щелочку между зелеными бархатными шторами. Взошла луна. На мостовой после грозы блестели лужи. На другой стороне улицы луна на миг озарила бледное лицо. Этот человек всю ночь следил за ее домом, стоя в дверях дома напротив. Несколько часов подряд он стоял почти не шевелясь.
Она вновь пожалела о том, что рядом с ней нет Этана. С того дня, как репортеры начали гоняться за ним после смерти доктора Стрикленда, они ни одной ночи не провели вместе. Этан предупредил Констанс о том, что какая-нибудь из газет непременно приставит к ней репортера, который будет шпионить за ее домом. Но почему-то она была твердо уверена в том, что человек, следящий за ней из дома напротив, — вовсе не репортер.
Констанс снова продумала все меры безопасности. Входная дверь была заперта. Окна закрыты на шпингалеты. Никаким иным путем проникнуть в дом было невозможно. Она откинулась на спинку стула, придвинутого к окну, и стала ждать рассвета.
ГЛАВА 36
Большую часть полета до Нью-Йорка Хейвен делала вид, будто спит. Ей нужно было время на раздумья — время, чтобы решить, как быть дальше. За ширмой, уткнувшись лицом в подушку, ей было легче прятать слезы.
Теперь не было никаких сомнений в том, что Йейн Морроу был не тем человеком, которого она надеялась встретить. Пусть вранье началось с более или менее безобидной вещи — с телефона, но кто знал, как далеко это могло зайти. Сильнее всего Хейвен пугало не то, насколько легко Йейну удалось скрыть правду, а то, как сильно ей хотелось ему поверить. Она точно знала, что бы сказала ее бабушка. Она бы сказала, что Хейвен — вся в мать. Она позволила похоти затуманить здравомыслие. И Имоджин была бы по-своему права. Хейвен пошла за своими девичьими мечтами, как когда-то пошла Мэй Мур. Вечная любовь на всю жизнь, жить долго и счастливо и умереть на одной подушке.
Видения из жизни Констанс привели ее к Йейну, но, быть может, эта встреча изначально не сулила ей любовь. Самолет пошел на снижение сквозь облака. Хейвен твердо решила найти ответы на мучившие ее вопросы. Подумаешь — сердце разбито. Она не позволит, чтобы это ей помешало.
Было два часа пополудни, когда самолет приземлился, а к трем часам они подъехали к маленькому домику неподалеку от Вашингтон-сквер. На счастье, улица была пуста. Водитель Йейна внес в дом чемоданы и остановился у выхода, ожидая распоряжений. Йейн быстро поднялся наверх, в спальню, и почти сразу вернулся с черным портфелем на ремешке через плечо.
