Я допила кофе и вновь уставилась в окно.
Вскоре мне это надоело, и я перевела взгляд на нового знакомого. На вид ему было
около сорока лет. Он был похож на боксера. Крупный нос, скошенный набок,
возможно, его когда-то перебили и он неудачно сросся, пухлые губы и голубые
глаза. «Боксер» наяривал бифштекс, запивая его водкой. Через пару минут к
нашему столику подошел официант. «Боксер», подняв го-лову, что-то прошептал ему
на ухо. Я вздрогнула – рядом с ушными раковинами у моего нового знакомого
виднелись едва заметные маленькие рубцы. Кожа в этих местах была сильно
натянута, казалось, что она может лопнуть в любой момент. Так как мой покойный
отец был пластическим хирургом, я довольно хорошо разбиралась в шрамах и могла
почти безошибочно угадать их происхождение. В том, что «боксер» поменял
внешность, я не сомневалась. Папа часто делал такие операции, разумеется, тайно
и за большие деньги. Одна из них закончилась трагедией. Как-то к папе пришел
мужчина, рецидивист, который находился во всероссийском розыске, и попросил
изменить его до неузнаваемости. Папа согласился, операция прошла успешно, но
после того, как пациент выписался, моего отца убили. Просто закололи пикой, и
все. Кто это сделал, не знаю. Может, тот самый рецидивист, а может, кто-то
другой. Наверное, папу убрали как ненужного свидетеля. С тех пор я на всю жизнь
усвоила одну простую истину: нормальному человеку незачем менять свою
внешность. Раз он идет на это – значит, он где-то крупно прокололся и от него
нужно держаться подальше.
Я еще раз с ужасом посмотрела на шрамы за
ушами «боксера» и почувствовала, как защемило в груди. «Боксер» поднял голову и
улыбнулся:
– Заказал креветок и еще немного водочки.
– Я бы тоже выпила водки, – томно
произнесла я.
«Боксер» моментально подозвал официанта. Тот
принес вторую рюмку, бросив на меня заинтересованный взгляд.
– За удачу, – улыбнулся мой спутник
и выпил свою порцию.
– За удачу, – повторила я и
проделала то же самое.
Если этот человек из нашего городка, то он
непременно должен был знать моего отца, потому что в нашем городке за такие
операции больше никто не брался. Если он из Москвы, то вероятность знакомства
полностью исключена, потому что в больших городах такие операции делают на
каждом шагу. Спрашивать ни о чем нельзя, так как если этот «боксер» скрывается
от органов, то может запросто наказать меня за излишнее любопытство.
– Как самочувствие? – спросил он
меня.
– Паршиво, – пожала я плечами и
постучала пальцами по столу. – Скажите, а вы москвич?
– Я не имею определенного места
жительства. Я – как вольный ветер. Две недели там, две недели сям. Завтра в
Москве, послезавтра могу быть во Владивостоке, а через пару дней в Магадане.
– Это у вас профессия такая, связанная с
командировками?
– Профессия, – усмехнулся «боксер» и
просверлил меня таким нахальным взглядом, что мне показалось, будто я сижу
перед ним голая.
Сделав безразличный вид, я как ни в чем не
бывало спросила:
– А в нашем городке по работе были?
– По работе, – коротко ответил он.
Ужин закончился, и мы отправились в свой
вагон. Остановившись в тамбуре, «боксер» протянул мне сигарету и спросил:
– Куришь?
Я не ответила, взяла сигарету и в который раз
подумала о Максе. Прошлой ночью мы лежали с ним в одной постели, но под разными
одеялами. Мы давно спали под разными одеялами. Так захотел Макс. Просто однажды
вечером он сказал, чтобы я достала ему второе одеяло. Я попыталась возмутиться,
мол, зачем мне стирать лишний пододеяльник, но он настоял на своем. «Ну и
пусть», – подумала я тогда, а потом привыкла и даже получала от этого
удовольствие. Под одним одеялом я спала с Глебом. Глеб прижимал меня к себе и
всю ночь говорил на ушко ласковые слова. С Максом все по-другому. Я надевала
длинную ночную рубашку, закутывалась до бровей и поворачивалась к нему
задницей. Макс проделывал то же самое, и я начинала жалеть о том, что в нашей
квартире всего одна спальня, потому что мне бы хотелось спать со своим
собственным муженьком не только под разными одеялами, но и на разных кроватях.
Наверное, именно с разных одеял у нас началась разная жизнь.
Я опомнилась, подняла глаза и посмотрела на
попутчика. В тамбуре горел тусклый свет, и рубцов не было заметно, но я-то
знала, что они есть! Сердце мое учащенно билось. Если этот человек поменял свою
внешность – значит, у него были причины, а если у него были причины, то он не
так прост, каким старается казаться.
– Вы постоянно о чем-то думаете...
– Что? – вздрогнула я.
– Я говорю, что вас, кажется, очень
сильно беспокоят какие-то обстоятельства.
– Да так, пустяки.
– Вы уверены, что вам не нужна помощь?
– Уверена.
– Ты где танцуешь? – спросил он,
перейдя снять на «ты».
– Что? – переспросила я, ощутив, как
по моей спине пробежал холодок. Может быть, мне вообще не стоило говорить ему,
чем я занимаюсь. Но теперь уже поздно раскаиваться, тем более что я не привыкла
скрывать свою профессию.
– Так где ты танцуешь?
«Боксер» взял меня за локоть и пристально
посмотрел мне в глаза.
– Во «Фламинго».
Я отдернула руку и попятилась к двери.
– Я что, тебя напугал? – засмеялся
он. – Неужели я такой страшный?
Ничего не ответив, я быстро открыла дверь и со
всех ног бросилась в свое купе. Плюхнувшись на полку, постаралась отдышаться.
Угораздил же меня черт пойти с этим придурком ужинать в ресторан! У меня своих
проблем хватает, так нет, решила себе еще новые нажить. Идиотка!
Пожилая женщина ласково посмотрела на меня и
извиняющимся голосом произнесла:
– Дочурка, ты молодая, ляг, пожалуйста,
на верхнюю полку. Там рядом дед безобидный спит. А я наверху не могу. Сильно
ворочаюсь, могу упасть.
Я кивнула и полезла на верхнюю полку. Дед не
спал, вшестеро сложив газету, он разгадывал кроссворд. Я перевернулась на живот
и уставилась в окно. Женщина легла на мое место и накрылась одеялом. Через
минуту в купе вошел «боксер» и сел на свое место.
– Я девушку попросила верхнюю полку
занять, а то я там спать не смогу, – объяснила женщина и закрыла глаза.
– Да по мне, пусть она хоть на крыше
этого поезда спит, – буркнул «боксер» и, не снимая ботинок, растянулся
поверх одеяла.
