Дедуля выключил свет, я разделась, натянула на
себя слегка влажную простыню и сжалась в комочек, прислушиваясь к каждому
шороху. Затем, не выдержав, включила ночник. «Боксер» поднял голову и посмотрел
наверх. Я бросила на него равнодушный взгляд и каменным голосом произнесла:
– Не могу без света спать. Кошмары
мучают.
– И часто тебя кошмары мучают? –
спросил «боксер».
– А с чего бы это вы решили перейти на
«ты»? – резко осадила его я.
– И часто вас кошмары мучают? –
переспросил он, подчеркнуто вежливо выделив «вас».
Выпитое спиртное ударило мне в голову,
непонятно откуда появилась сумасшедшая смелость. Мне захотелось сказать этому
идиоту все, что я о нем думаю. Будь что будет! Во всяком случае, в купе, при
свидетелях он меня не убьет.
– Кошмары мучают меня тогда, когда я вижу
перед собой мужчину с прооперированным лицом, – отчеканила я, даже не
думая отводить глаза.
В свете тусклого ночника я заметила, как
«боксер» стал покрываться красными пятнами. Наверное, рубцы за его ушами
посинели и набухли от перенапряжения. Ну и пусть, мне-то какое дело до него! Я
отвернулась к стене и закрыла глаза. Монотонный стук колес клонил ко сну. Я не
сопротивлялась навалившейся дремоте. Завтра рано вставать, да и в Москву не
хочется приезжать с помятым лицом – надо отдохнуть. А «боксер»... Да пропади он
пропадом! Завтра выйдет из поезда. И мы больше не увидимся. Тоже мне, проблему
нашла!
Мне приснился Макс. Он лежал на диване и читал
газету. Я сидела напротив и с грустью смотрела на диван. Этот диван мои
родители подарили нам на свадьбу. Наверное, они мечтали о том, чтобы на нем
сидели наши дети, а затем и внуки, но ровно три года с него почти не вставал
Макс.
Открыв глаза, я обнаружила, что уже утро.
Летом рано светает. Скоро мы подъедем к Москве. Надо собираться. Я приподнялась
и увидела, что все уже встали. «Боксер» сидел у окна, не обращая на меня
никакого внимания. Дедуля стоял у зеркала и расчесывал свою жидкую бороденку.
Женщина пила чай, посматривая на часы.
Я подумала о том, что это мое первое утро без
Макса, и не смогла сдержать улыбки. Еще вчера, перед пикником, он закатил мне
огромный скандал и ударил по лицу, а теперь меня никто и пальцем не тронет,
никто! Я молода и хороша собой. В Москве меня ждет Глеб, которому вовсе не
обязательно знать, что произошло в березовой роще за тридевять земель от
столицы. Я свободна, и все! Макс лежит в болоте, а я еду в поезде. Его жизнь
закончена, а моя – только начинается!
Высунув руки из-под одеяла, я сладко потянулась.
– С добрым утром, дочка, –
приветливо улыбнулась женщина и показала на стакан чая. – Будешь?
«Тоже мне, мамуля нашлась», –
ухмыльнулась я и быстро села, чуть не стукнувшись головой о багажную полку.
– Вы бы не могли выйти на пару минут, я
хочу одеться, – сказала я, обращаясь ко всем сразу.
– Да что ты, доча, конечно, одевайся. Нам
полезно немного постоять.
Женщина открыла дверь и вышла в коридор.
Следом за ней – дедуля и мой новый знакомый, которому я вчера так некстати
ляпнула ненужную фразу о его прооперированном лице. Повернув замок, я принялась
одеваться. Затем свернула постель и положила ее вниз. Наклонившись за упавшей
расческой, я увидела небольшую спортивную сумку, аккуратно задвинутую в
небольшое пространство под нижней полкой. Вне всякого сомнения, эта сумка
принадлежала «боксеру». Дедулины котомка и тележка стояли под столом, а вещи
женщины находились на моей стороне. Мне захотелось открыть ее и посмотреть, что
там внутри.
Интересно, что может возить человек, по
неизвестным причинам изменивший внешность? Дурацкое любопытство взяло верх. Я
быстро открыла замок и на минуту замерла. В сумке лежал самый что ни на есть
настоящий автомат Калашникова, АКСМ, я не могла ошибиться. Точно такой же я
видела по телевизору в «Дорожном патруле». Его конфисковали у какого-то
криминального авторитета. Я провела рукой по стволу и почувствовала, как по
телу пробежала мелкая дрожь. Рядом с автоматом лежала вязаная черная шапочка. Я
достала ее из сумки и потеряла дар речи. В шапочке были ровно три отверстия: два
для глаз и одно для рта, ее можно натянуть до самой шеи. Надев шапочку, я
подошла к зеркалу. На меня смотрел какой-то ниндзя. Взяв автомат, я приложила
его к груди. В таком обмундировании можно брать любой банк или уж, на худой
конец, обменный пункт. Неожиданно в дверь постучали, и я чуть не грохнулась в
обморок. Нет, мое любопытство точно подведет меня под монастырь! Сбросив шапку,
я положила ее на место, пристроила автомат, закрыла сумку и задвинула ее в
угол. Затем трясущимися руками открыла дверь.
– Скоро Москва, – улыбнулся дедуля и
сел у окна.
Я взяла полотенце и пошла умываться.
– Девушка, скоро станция. Давайте
быстрее. Мне уже пора туалеты закрывать. Долго спите, – бросила мне вслед
проводница.
– Я мигом, – буркнула я и ускорила
шаг.
«Любопытной Варваре на базаре нос
оторвали, – стучало у меня в голове. – Вот и тебе оторвут, если
узнают, что ты лазила в сумку».
Через пять минут я вышла из туалета и
направилась к своему купе. Вдруг кто-то больно схватил меня за руку и потащил в
тамбур. Я попыталась закричать, но мой рот закрыла потная мужская ладонь. Как и
следовало ожидать, это был мой новый знакомый. Он прижал меня к стене и достал
из кармана что-то острое и блестящее. До меня дошло, что это пика. Острая,
блестящая, заточенная пика. Именно такой пикой закололи не так давно моего
отца, закололи ударом в сердце... Незнакомец приставил пику к моей груди и
слегка надавил. Я почувствовала неприятный укол и жалобно посмотрела на этого
сумасшедшего.
– Мне больно, – прошептала я.
– Сейчас тебе будет еще больнее. Ты
зачем, сучка, лазила в мою сумку? Тебя кто-то подослал? Ты что вынюхиваешь?
– Я не лазила в твою сумку, –
соврала я, особо не надеясь на то, что он мне поверит.
«Боксер» ослабил хватку, но не отпустил.
– Я не лазила в твою сумку, –
повторила я и почувствовала, как по щекам ручьем потекли слезы.
– Не ври, тварь! Я всегда над замком
завязываю тонкую ниточку, чтобы потом было видно, вскрывали сумку или нет.
Когда дергаешь за молнию, ниточка рвется. Невооруженным глазом ее никто не
разглядит. Когда я зашел в купе, то почти сразу обнаружил, что она порвана. Ты
лазила в мою сумку! Откуда ты знаешь про пластическую операцию? Ты первая, от
кого я это услышал.
– Мой отец был пластическим хирургом. Он
делал такие операции.
– Ты не ответила на мой вопрос: зачем лазила
в мою сумку?
