– Правильно сделала. Хозяин собирался
позвонить тебе, чтобы ты немедленно вышла на работу. Иначе тебя уволят.
– Как это уволят?! – возмутилась
я. – Я была в законном отпуске! Я три года пахала без отдыха. Сама знаешь!
– Еще столько же пахать будешь! На нашей
работе отпуска не положены. А таких, как ты, полная Тверская тусуется, и каждая
мечтает устроиться в какой-нибудь захолустный бар на окраине за жалкие гроши, а
мы все-таки танцуем в центре и за приличные деньги. Тоже мне, профессионалка
нашлась! Таких профессионалок хоть жопой ешь. Просто нам повезло немного
больше, чем другим. Не забывай, что нас могут уволить в любой момент за
малейшее опоздание, прогул или непослушание. В нашей профессии не бывает
отпусков, болезней, плохого настроения и месячных. Даже в критические дни,
когда низ живота ломится от боли, ты обязана вставить тампакс, надеть на лицо
улыбку и выплясывать как ни в чем не бывало.
– Каролина, что за настрой? Раньше я от
тебя таких высказываний не слышала... И вообще, какого черта ты сбрасываешь
пепел на пол? Сегодня чья очередь убирать квартиру? Если моя, то я к твоему
пеплу даже не притронусь! Что за свинство? Где Тамарка?
– В больнице.
– В больнице? Аборт?
– Нет. Она в реанимации. Ночью ей сделали
две операции. Я только что от нее приехала.
– Что случилось? – Я нервно достала
сигарету и закурила.
– Вечером, когда она исполняла свой
номер, какой-то придурок вылил на нее стакан серной кислоты. Попал прямо в
лицо. У нее больше нет лица, понимаешь?
– Не понимаю, – испуганно произнесла
я.
– Серная кислота разъела ей лицо, шею,
уши до мяса. Она потеряла зрение.
– Она будет жить?
– Будет. Только кому нужна такая жизнь?!
Она будет слепой уродиной, понимаешь, уродиной?! Люди будут шарахаться в
сторону при виде ее. Она теперь инвалид, Дашка, жалкий, никому не нужный
инвалид.
– Неужели нельзя сделать что-либо с
внешностью? – произнесла я со слезами на глазах. – Ведь за границей
делают прекрасные пластические операции. Если там из негра делают белого, то,
значит, лицо можно восстановить, а повезет – так и зрение тоже.
– Зрение не восстановишь. У нее полностью
сожжена сетчатка. Глаз больше нет, словно никогда не было. Там нечего
восстанавливать. А насчет лица... Ты знаешь, сколько стоят такие операции? Не
сотни долларов, а десятки тысяч. Это сумасшедшие деньги! Тем более что ей
потребуется не одна операция, а несколько. Где она возьмет такие бабки? Не
найдет!
– Это же производственная травма,
полученная на рабочем месте! Пусть за лечение платит хозяин, ведь это он виноват
в том, что какой-то недоумок смог пронести в бар кислоту.
– Ага, жди, заплатит он! Не дождешься!
Знаешь, что он сделал после того, как это случилось?
– Что?
– Он вызвал «Скорую» и тут же уволил
Тамарку. В связи с тем, что она потеряла товарный вид. Он не дал ни копейки на
ее лечение! Ни больничного, ни пособия, ничего! Просто взял и уволил. А потом
он объявил конкурс на Тамаркино место, чтобы оно не пустовало. Ты бы видела,
сколько девчонок пришло! Им до лампочки, что случилось с их предшественницей,
потому что им нужны деньги. Претендентка уже отобрана. Сегодня вечером нам
придется с ней познакомиться. А наша Тамарка, которая честно отработала на
хозяина три года, лежит в реанимации, и ее даже никто не проведал! Она,
конечно, выкарабкается и вернется на свою Украину, но уже слепой уродиной.
– Каролина, но это же бесчеловечно! По
моим понятиям, если в баре произошел такой жуткий инцидент, то как минимум бар
нужно временно закрыть, найти этого ненормального, обеспечить достойную охрану,
ужесточить контроль при входе и заплатить за лечение нашей подруги.
– Ненормального и так нашли. Он обычный
пациент психиатрической больницы, которого выпустили в связи с тем, что
больница переполнена и в ней нет мест. Этот сумасшедший чуть ли не ночевал в
приемном покое в надежде попасть обратно, но его послали куда подальше, мол, он
не такой буйный и может лечиться амбулаторно. А для него больница была как дом
родной, ведь там у него были друзья, койка и миска с супом, вот он и решил
доказать медперсоналу, что он не такой спокойный, как они считают. Сел в метро,
доехал до центра, зашел в первый попавшийся стриптиз-бар и плеснул в Тамарку
кислотой. Был ее номер, а ведь перед этим выступала я, даже страшно подумать!
Лучше бы он этому чертову педику-стриптизеру внешность испортил. В тюрьму этого
чокнутого нельзя, потому что он состоит на учете и действует в состоянии
невменяемости, – только больница. Он туда с радостью отправился – добился
того, что хотел, а у Тамарки трагедия на всю жизнь.
– Значит, нужно посадить тех, кто выпустил
этого сумасшедшего на волю! Виновата администрация, больница, медперсонал, в
конце концов!
– Они тоже ни при чем. Больница не
резиновая. Сумасшедших много, коек мало, кормить их нечем, дотаций никаких нет.
С них взятки гладки. Если копать выше, то, сама понимаешь, в какое дерьмо
вляпаешься. С государством разбираться глупо, оно само разберется с тобой, и
намного быстрее, чем ты думаешь. Ты только представь, сколько таких сумасшедших
бродит по улицам Москвы, страшно подумать! Я теперь танцевать боюсь – вдруг
зайдет какой-нибудь ненормальный и плеснет в лицо чем-нибудь ядовитым. Тамарку
жалко, красивая баба была. Самое главное, хваткая. За жизнь обеими руками
цеплялась. За жизнь да за Москву.
Я встала, разлила бренди по рюмкам и
посмотрела на Каролину. Та смахнула слезы и тяжело вздохнула.
– Много пить нельзя. Через пару часов
нужно ехать на работу. Если хозяин учует запах спиртного, то выгонит к чертовой
матери на улицу.
– Ты хочешь сказать, что мы сможем
выступать в таком состоянии?
– Конечно, сможем, а куда нам деваться!
По-моему, за три года хозяин ни разу не поинтересовался нашим состоянием. Ему
наплевать, о чем мы думаем, что чувствуем, за что переживаем. Хорошо, что ты
вернулась. Хозяин сказал, мол, если ты в течение двух дней не выйдешь на
работу, то будешь уволена.
– Но ведь он сам разрешил мне взять
небольшой отпуск.
– Вчерашний инцидент вывел хозяина из
себя. Он сейчас непредсказуем, боится, что в бар ходить перестанут. Ты сама
неважно выглядишь. Что-то с мужем?
– Мы поссорились, и он ушел из дома.
– Замечательно. Теперь ты сможешь
встречаться со своим Глебом без нервотрепки и ненужной суеты.
– Глеб приходил в мое отсутствие?
Каролина опустила глаза и заерзала на стуле.
Я почувствовала неладное.
