Перед глазами опять возник Макс, считающий мои
деньги. Когда я приезжала из Москвы, он первым делом требовал денег, не уставая
повторять при этом, что он-де сидит на воде и картошке. Мол, скоро вообще
загнется с голоду. Он мучил меня вопросами, сколько я получаю, сколько трачу на
себя, на шмотки, сколько плачу за квартиру. Требовал показать чеки из
магазинов, бил за каждую новую вещь. Я старалась приезжать домой в старых вещах
и выглядеть как можно хуже.
Неожиданно закололо в правой груди. Я
приоткрыла полы халатика и осторожно погладила порез. Подумав о незнакомце,
тяжело вздохнула – ведь он может прийти в наш бар и расстрелять меня из
автомата Калашникова. Правда, с оружием его не пропустит охрана, но где
гарантия, что он не заколет меня пикой точно так же, как когда-то закололи
моего отца. Нужно быть повнимательней. Когда танцуют девчонки, буду стоять за
кулисами и разглядывать зал. Если замечу «боксера» – сразу забью тревогу.
Тамарка... Господи, как мне ее жаль! Живая,
красивая и энергичная... Она покинула Украину сразу после распада СССР.
Прочитав в газете объявление о том, что некая фирма проводит набор девушек для
работы танцовщицами в Грецию, она не раздумывая поехала туда и без особых
осложнений прошла конкурс. Фирма гарантировала жилье, высокую зарплату,
медицинское обслуживание и сулила хорошие перспективы...
Тамарка не стала танцовщицей, а попала в самый
настоящий притон, где ее жестоко избивали и платили сущие гроши. Она осталась
без документов и средств к существованию. Греки любят русских проституток
потому, что они доступные и красивые. Это только в фильмах показывают гречанок
с изящным профилем и точеными фигурками. На самом деле они похожи на
толстозадых коров с грудями, отвисшими чуть ли не до самых колен.
Тамарка быстро поняла, что она попала в хитро
расставленные сети. Ни о каких заработках тут не могло быть и речи. Через три
месяца такой скотской жизни крутые ребята – «представители российской фирмы» –
продали ее старому толстому греку, так сказать, для пожизненного пользования.
Тамаркина мать, почуяв неладное, приехала в
Москву. Там она всех поставила на уши и добилась того, чтобы ее дочку нашли.
Это большая редкость. Один случай на тысячу. Тамарке необычайно повезло. Когда
она прилетела в «Шереметьево», мать упала в обморок. У нее были сломаны
переносица и пара ребер, на теле – следы от розг и ножевые ранения. От
венерических болезней Тамарка лечилась больше года, благо не было СПИДА. Мать
увезла ее на Украину и долгое время возилась с ней, как с маленьким ребенком.
Тамарка не любит рассказывать о времени,
проведенном в Греции. У нее сразу начинается истерика. Большую часть
заработанных в нашем баре денег она тратила на походы к психоаналитику. Очень
часто она бредила во сне. Все говорила про какую-то шестнадцатилетнюю девочку
из России, которой пьяный клиент вырезал лобок, после чего она умерла у нее на
руках. Если Тамарке на глаза попадалось объявление о перспективной работе за
границей, она в клочья рвала газету, ругаясь при этом так, что впору было затыкать
уши.
Тамарка не смогла жить на Украине и, немного
оклемавшись, вернулась в Москву. Мы работали вместе три года. Хозяин млел от ее
стройных ног и роскошных волос. Если бы он только знал, сколько пудры и
тонального крема ей приходилось изводить, чтобы скрыть зарубцевавшиеся раны! У
Тамарки была мечта: купить импортную машину. Она копила деньги на «Форд». Она
умела держаться в обществе и была прекрасной подругой. Она никогда не
жаловалась на жизнь, так как знала, что бывает намного хуже. У нее есть две сестры-школьницы,
которые нуждаются в ее поддержке, и она из кожи вон лезла, чтобы хоть как-то
помочь им, а Каролина... Я не очень доверяю Каролине. Она не отличалась
искренностью и запросто могла сделать какую-нибудь пакость исподтишка. Впрочем,
я ее не осуждаю. Каролина осталась какой-то невостребованной. У нее никогда не
было мужчины «для души», который дарил бы ей цветы и говорил красивые слова. В
Каролине словно уживались два человека. Один ужасно завистливый и злобный: «Нет
в жизни счастья и справедливости. Все уродины и гадины с толстыми задницами
повыходили замуж, а я, умная, красивая и стройная, старею в одиночестве.
Каракатицам всегда везет на нормальных мужиков». Другой – добрый,
сентиментальный: «Если бы я встретила достойного, богатого мужчину, я бы
вдребезги разбилась для того, чтобы сделать его счастливым. Бросила бы
стриптиз, родила ребенка и пекла бы ему вкусные пироги». Но Каролину любили
только всякие отбросы, да и то не любили, а просто использовали. Использовали
ее деньги, тело и какую-то детскую наивность. Она не ждала от жизни ничего
хорошего, а Тамарка совсем другая. У нее есть друг, который безумно ее любит и
обещает жениться. Он не бизнесмен, не чиновник. Он представитель одной из
московских криминальных группировок. Он приезжает за ней после работы и увозит
к себе. Он знает о Тамарке все, но ему и в голову не приходит попрекать ее
прошлым. Он как-то сказал, что они оба вылезли из дерьма, очистились и теперь
имеют право на достойную жизнь. Просто у них не решен квартирный вопрос. Тамаркин
жених живет с родителями и младшим братом, естественно, что для Тамарки там
места нет. Скорее всего, они снимут жилье...
Господи! Как же они снимут жилье, если теперь
Тамарка слепая и без лица?!
Я подошла к двери ванной комнаты и тихонько
постучала:
– Каролина, я хочу тебя кое о чем
спросить.
– Открывай. Стучишь, как девочка,
ей-богу. Ты меня в стриптизе каждый день голяком видишь, а зайти боишься. Давай
заходи, не стесняйся.
Я открыла дверь и увидела Каролину, лежащую в
ванне, наполненной водой с душистой пенкой до самых краев.
– Каролина, а ты Тамаркиному жениху о
случившемся сказала?
– Сразу же, как только это произошло. Я
ему на мобильный позвонила.
– Ну и как?
– Что – как?
– Как он на это отреагировал?
– А как может отреагировать мужчина, если
узнает, что его женщина стала калекой? Саня, как и все особи мужского пола,
оказался порядочным скотом.
– В смысле?
– В смысле того, что сегодня утром он
приехал в больницу, увидел слепую Тамарку с изуродованным лицом, поговорил с
лечащим врачом, узнал, что ей ничего не светит, сунул мне тысячу баксов и
сказал, что он умывает руки. Мол, его это не касается, Тамарку он не знал и
знать не хочет, поэтому больше его беспокоить не стоит. Я эту тысячу Тамаркиной
матери отдам. Теперь груз на нее ложится. Пусть распоряжается по собственному
усмотрению.
– Надо было этими баксами по его наглой
роже надавать! Зачем ты их взяла?
– Ты что, дура? Как я могу деньги не
взять?!
– Но ведь это унижение!
