– Танцевать.
– Это у тебя получается намного лучше. Я
приеду на джипе. Мой водитель проходит техосмотр и, скорее всего, до завтра не
освободится.
– Получается, что ты сам будешь за рулем...
– Получается, так. А ты что, хотела
покататься на лимузине? Все, дорогуша, лафа закончилась, на лимузине тебе
больше не кататься. Забудь о нем.
В трубке послышались гудки. Я облегченно
вздохнула. Ну что ж, лафа-то, может, и закончилась. Только она закончилась не
только для меня, но и для тебя.
С трудом дождавшись конца работы, я поехала
домой и, поспав пару часов, стала готовиться к встрече с Глебом. Катерина
отправилась к родственникам, сказав, что будет у них до вечера. Неожиданно
раздался звонок в дверь. Часы показывали одиннадцать. Для Глеба еще слишком
рано. Может, он освободился пораньше? А что, если это «боксер»?!
На подгибающихся от страха ногах я подошла к
двери и посмотрела в глазок. На лестничной площадке, переминаясь с ноги на
ногу, стоял Михаил. Вытерев проступивший на лбу пот, я открыла дверь.
– Привет. Как настроение? –
улыбнулся сатанист и зашел в квартиру.
– Нормально.
– А что ты такая перепуганная?
– Не знаю. Ты позвонил как-то неожиданно.
Я тебя не ждала. У меня есть еще одна кандидатура в жертвы, но этого
ненормального днем с огнем не найдешь.
– Я принес тебе таблетки. – Михаил
протянул мне крохотный пакетик. – Потолки их и незаметно подсыпь в
шампанское. Если он откажется от спиртного, можешь подсыпать в кофе, чай, суп –
короче, в любую жидкость. Мы будем сидеть в машине у твоего дома. Соседи тебя
знают хорошо?
– Я тут никого не знаю, хотя и живу три
года. Я снимаю эту квартиру.
– Давай. Секта возлагает на тебя огромные
надежды. Я виделся со старейшинами. Они согласны дать тебе денег.
– Правда?
– Конечно! Только ты должна вступить в
секту. Сама понимаешь, кому охота отдавать деньги на сторону. После
сегодняшнего обряда ты будешь считаться посвященной, и мы сможем решить
денежный вопрос.
Проводив Михаила, я быстро достала таблетки из
пакетика и растолкла их в порошок. Спрятав порошок в шкаф, оделась и привела
лицо в божеский вид. Без десяти час к моему дому подъехал джип, и из него вышел
Глеб. Выглядел он, как всегда, великолепно. Я быстро открыла дверь и изобразила
на лице счастливую улыбку. Глеб, не разуваясь, прошел в комнату и сел на диван.
– Где обещанная курица?
– Ты же сказал, чтобы я не забивала себе
голову ерундой.
– Тоже верно. Раньше ты всегда готовила
что-нибудь вкусненькое к моему приходу. Правда, я был-то у тебя всего пару раз.
У вас же договор не водить мужчин в дом.
– Раньше все было совсем
по-другому, – вздохнула я и грустно посмотрела на Глеба. – Раньше ты
никогда не разговаривал со мной грубо.
Глеб расстегнул ширинку и поманил меня рукой:
– Давай, ты же этого хотела. Ведь ты меня
сюда за этим пригласила?
– Господи, ну зачем так грубо, Глеб?
Давай выпьем кофе, а потом я станцую для тебя.
Глеб встал и прошел на кухню. Я включила
чайник и поставила на стол две маленькие чашечки. В одну из них был насыпан
порошок, который совсем недавно принес Михаил. Глеб осмотрел меня с головы до
ног и, усмехнувшись, произнес:
– Ты меня случайно не привораживаешь?
– Нет, не волнуйся. Я вообще никогда не
верила в подобные глупости.
– Что-то меня в последнее время стало к
тебе тянуть. Не знаешь, с чего бы это?
– Понятия не имею. Может, ты меня любишь?
– Вряд ли. Скорее всего, я просто привык
к твоему телу.
Я пожала плечами и посмотрела в окно. Рядом с
джипом, принадлежащим Глебу, стояли «Газель» и черная «Волга». У меня учащенно
забилось сердце. Выходит, они уже здесь... Глеб что-то говорил, но я совершенно
не слышала его слов. Мертвый Макс, «боксер» из ночного поезда, Тамарка с
обожженным лицом, убитая Каролина, Верка со своим муженьком, кучка людей,
называющих себя сатанистами... Голова отказывалась переваривать все это. С
предательством Глеба я потеряла способность трезво мыслить. Во мне что-то
надломилось, и пропало желание жить дальше.
По щекам непроизвольно потекли слезы. Глеб
поморщился:
– Ты же говорила, что обойдешься без
истерик. Я ведь расстегнул штаны и готов был тебя пожалеть, но ты стала
артачиться. По-моему, ты и сама не знаешь, чего хочешь. Лучше включи музыку и
что-нибудь станцуй. У тебя это здорово получается.
– Я хочу выпить с тобой кофе, – тихо
произнесла я и налила кипяток в чашки.
– Ты еще помнишь, сколько сахара мне надо
положить?
– Четыре ложки.
– Молодец, не забыла.
– Я ничего не забыла, Глеб. Есть вещи,
которые не забываются. Я бы и рада стереть их из памяти, но у меня ничего не
получается.
Тщательно размешав сахар в чашке Глеба, я
поставила ее на стол и с трудом перевела дыхание. Если Глеб заподозрит, что в
кофе что-то подмешано, то мне конец. Я молила бога только об одном: чтобы этот
чертов клофелин не оказался горьким.
Глеб сделал глоток и поставил чашку на стол.
Стараясь не смотреть на него, я потянулась за печеньем.
– Дашка, ты и вправду беременна или
просто хотела с меня деньги получить?
– Я сделала аборт. Все нормально, –
картонным голосом произнесла я.
– Молодец. У меня внебрачных детей на два
детских сада хватит. Понарожали, шалавы, в надежде установить отцовство...
Дуры-бабы, сами себе жизнь портят! Гуляли бы еще тысячу лет. Все равно с меня
ни копейки не стрясешь. Я на это отцовство плевал с высокой колокольни.
Глеб зевнул.
– Что-то в сон меня потянуло, –
сказал он и закрыл глаза. Чашка выпала из его рук и с грохотом разбилась. Я
замерла, затем взяла Глеба за руку и тихо спросила:
– Милый, что с тобой?
