– Марья Павловна, сожгите, пожалуйста,
этот хлам в камине.
– Танюша, тут же телогрейка! От нее
знаешь сколько дыма будет. Весь особняк занесет. Может, лучше в мусорный бак
выкинуть? И быстрее, и без неприятных последствий.
– Выкидывайте, – согласилась Танька
и повела меня за собой.
Мы зашли в просторную комнату, чем-то
напоминавшую маленький магазин. С правой стороны висела женская одежда, левая
была забита мужскими костюмами, рубашками, свитерами, висевшими на плечиках.
– Это наша с папиком гардеробная.
Посмотрим, что можно найти. Я тут кое-что специально прикупила для тебя.
Танька показала мне несколько дорогих костюмов
и платьев.
– Это твое, Дашенька. Выбирай, что
понравится. Я бы хотела видеть тебя в вечернем туалете с глубоким вырезом и
полностью открытой спиной. Я пол-Москвы объездила, чтобы найти такой. Впрочем,
нет. Давай-ка лучше сначала подлечим твои болячки, а потом уже обновим это
великолепие.
– Танюш, я не смогу это надеть, –
перебила я ее.
– Почему? – расстроилась
Танька. – Ладно, у тебя еще есть время подумать, а сейчас посмотри вон на
тот фиолетовый костюмчик от Джорджио Армани. Мне всегда нравились его вещи...
Хочешь, надень костюм, а хочешь – лиловое платье от Валентино. Пожалуй, оно
больше всего подойдет для сегодняшнего вечера.
– Таня, ты меня не поняла... Ты не
поняла. Дело не в этом.
– Не поняла?
– Все это очень дорого стоит. Я не смогу
рассчитаться с тобой за такие наряды.
Танька всплеснула руками и рассмеялась:
– Какие, к черту, деньги?! Я хочу сделать
тебе подарок.
– Я не могу принимать такие дорогие
подарки, – вздохнула я. – Не обижайся и пойми меня правильно.
– Дашка, перестань! Полгода мы сидели с
тобой в одной колонии, полгода мы ели перловую кашу и пили мутный чай из
железных кружек, полгода мы стойко переносили все трудности и лишения, полгода
поддерживали друг друга как могли! Меня чуть не задушили. Не думая о себе, ты
бросилась меня защищать! Сколько раз ты за меня заступалась! Сколько ночей не
спала, защищая мой сон! И после этого ты говоришь про какие-то деньги...
На Танькиных глазах появились слезы. Я обняла
ее за плечи и тихо сказала:
– Извини, прошу тебя, извини.
Танька протянула мне коробочку с изумительно
красивым бельем. Натянув кружевные трусики, я надела ярко-лиловое платье и
уложила волосы.
– Фантастика, – улыбнулась Танька,
натягивая вечернее платье. – Ты выглядишь как королева. Тебе кто-нибудь
говорил, что ты выглядишь как королева?
– Говорил, – вздохнула я, вспомнив
Глеба.
– Даша, а ты мне когда-нибудь станцуешь?
Ну так, как ты танцевала в клубе?
– Станцую, – улыбнулась я. –
Конечно, станцую.
– Мне просто интересно, как ты это
делаешь. Подожди, сейчас я подкрашусь, и пойдем вниз. Самое главное, чтобы ты
никого не боялась. Веди себя так, как считаешь нужным.
Минут через двадцать мы спустились вниз и
зашли в просторный банкетный зал. За огромным сервированным столом сидело
человек двадцать незнакомых мне людей. Увидев нас, они встали и захлопали в ладоши.
– С возвращением, с возвращением, –
доносились до меня радостные возгласы.
Танька усадила меня по правую руку от папика и
села рядом. Гости замолчали. Папик взял бокал и произнес тост:
– Дорогие мои! Сегодня я счастлив
приветствовать здесь эту молодую, красивую девушку, которая отбывала срок
вместе с моей любимой дочерью Таней. Мы все знаем, что такое колония: грязь,
жестокость и насилие, возведенные в степень. Выжить в колонии очень трудно,
особенно женщинам. Если бы не Даша, Тани не было бы сегодня вместе с нами. Эта
девушка спасла моей дочери жизнь... Я хочу сказать ей свое отцовское спасибо за
это и поцеловать руку.
Папик склонился надо мной и приник к моей
руке.
– Спасибо тебе, девочка, – сказал
он.
Гости стоя выпили шампанское. Я покраснела до кончиков
ушей и лишь пригубила свой бокал.
Через некоторое время я почувствовала себя
немного свободнее. Гости обсуждали свои дела, лишь изредка бросая на меня
приветливые взгляды, заиграла легкая музыка, папик постоянно говорил по
телефону и часто выходил в коридор.
– Не обращай на него внимания, –
шепнула Танька. – Вчера наших пацанов в джипе взорвали. Поэтому у папика
проблемы.
– Каких пацанов?
– Из нашей группировки. Там Димыч был. Он
один из старших. Папика помощник. Его особенно жалко. Остались жена и двое
маленьких детей. У папика, конечно, дел прибавилось, но банкет он откладывать
не стал. Тут никуда не денешься. У нас постоянно такая жизнь – то траур, то
веселье. Я уже привыкла.
– Таня, а где твоя мама? – осторожно
спросила я.
– Мама умерла семь лет назад. Трагически
погибла.
– Извини.
– Ты давай ешь. Я знаю, как тебе есть
хочется. Не стесняйся, тут все свои. В основном родственники приехали.
Музыка зазвучала громче, и в зале появились
первые танцующие пары.
– Курить хочется. – Я посмотрела на
Таньку и тяжело вздохнула.
– Кури, в чем проблема? – Танька
протянула мне длинную сигарету с ментолом.
– Папиросу хочется покурить.
– Это сложнее. Пошли на балкон.
Мы вышли на балкон.
– Даш, а ведь мы папиросы вместе с
телогрейкой выкинули, – засмеялась Танька. – В нашем доме никто
папиросами не балуется. Даже не знаю, что и делать!
– Девочки, можно к вам? – раздался
чей-то голос. Обернувшись, я увидела папика.
– Пап, у тебя папироски не
найдется? – улыбнулась Танька.
– Папироски?! Найдется, но только с
травкой.
– С травкой не надо. А обычной нет?
– Нет. А зачем?
– Дарья не может к сигаретам привыкнуть.
– Понимаю. – Папик улыбнулся и
протянул мне огромную, толстую сигару: – Попробуй вот эту. Голландская.
Сделав глубокую затяжку, я громко закашляла, с
трудом сдержав нахлынувшие слезы.
– Очень крепкая!
