– Тогда кури с ментолом. Пора отвыкать от
зоны и привыкать к нормальным вещам, – сказала Танька.
– В самом деле, такая красивая девушка не
будет смотреться с папироской, – поддержал ее папик.
Я достала из Танькиной пачки сигарету и помяла
ее в руках.
Вскоре на балконе появился внушительных
размеров мордоворот и крепко обнял Таньку за плечи.
– Танечка, девочка моя любимая, извини,
что так задержался. Дела. Пойми правильно.
Танька улыбнулась и торжественно произнесла:
– Дарья, знакомься. Это моя вторая
половина. Собственной персоной.
Мордоворот оглядел меня с ног до головы и
протянул руку:
– Вадим.
– Даша.
Мордоворот перевел взгляд на папика и доложил:
– Папа, я все сделал, как вы сказали.
– Хорошо, давай отойдем на пару минут, и
ты мне все расскажешь. – Папик взял Танькиного мужа под локоть и увел в
другую комнату.
– Видишь, какой он у меня теперь
шелковый. На баб даже не смотрит. Меня на руках носит.
– Танька, а как ты его любовницу убила?
– Очень просто. Ехала по набережной.
Смотрю, у престижного сталинского дома джип моего ненаглядного стоит. Я вышла,
подошла к джипу, постояла пару минут, затем увидела мальчишек, игравших во
дворе, и спросила у них: «Мальчики, вы не знаете, чья это машина?» – «Это
машина Ленкиного жениха», – ответили они. «И давно он к ней ездит?» –
поинтересовалась я. «Каждый день. Он ей машину красивую купил. Рядом стоит». Я
посмотрела на новенький «Ягуар» и чуть не взбесилась от злости. Узнала номер
квартиры этой Лены, позвонила в дверь. Дверь открыла полуголая девица, чисто
символически прикрытая полотенцем. Я ее отодвинула и прошла внутрь. В зале на
диване лежал мой ненаглядный в чем мать родила и курил сигарету. Увидев меня,
он начал оправдываться, такую чушь нес, что вспомнить стыдно, но девица его
перебила и сказала, что они-де с Вадиком любят друг друга и хотят пожениться, а
что касается меня, так он только на деньги позарился, теперь, мол, сам об этом
жалеет. Я посмотрела на лежавшую на столе кобуру, достала оттуда пистолет и
заткнула этой дуре рот, выстрелив в голову. А потом я выскочила из квартиры и
поехала в милицию, чтобы написать чистосердечное признание. Папика в это время
не было. Он уехал по делам за границу. – Танька замолчала и вытерла
выступившие слезы. – Она мне иногда по ночам снится, – немного
помолчав, прошептала она.
– Кто?
– Да эта девица, которую я убила. Ладно,
бог с ней. Дело прошлое. Пошли веселиться.
Мы вернулись в зал и сели за стол.
– А теперь, дорогие мои, – сказал
Танькин папик, – начинаем самую приятную часть нашего торжества. Сейчас
принесут праздничный торт, и мы попросим Дашу отрезать первый кусочек.
Заиграла музыка, и в зал внесли торт размером
с человеческий рост. Посреди торта стояла миниатюрная девушка, утопавшая в
креме, клубнике, шоколаде и взбитых сливках. В одной руке она держала воздушные
шары, а в другой – букет алых роз. Если я окончательно не сошла с ума, то
девушка была живая.
– Что это? – спросила я у Таньки, не
скрывая своего замешательства.
– Торт.
– Я понимаю, что торт. Неужели это живая
девушка?
– Конечно, живая! Папик часто такие торты
заказывает. В Москве есть специальная служба, где можно заказать такой торт. Ты
что, разве не слышала?
– Нет.
– Ничего особенного. Девушек сажают в
огромный торт и обмазывают кремом. Работа тяжелая. Можно только шевелить
руками, и все. Попробуй посиди несколько часов без движений.
– А как же она ходит в туалет?
– Терпит. Ты ее не жалей. Она нормальные
бабки получает. Больше, чем ты в своем стриптизе зарабатывала. Ради таких денег
можно и потерпеть.
Папик подошел ко мне, взял за руку и подвел к
торту. Робко отрезав небольшой кусочек, я положила его на тарелку и стала
наблюдать за гостями.
Два упитанных мордоворота слизывали крем с
груди девушки. Мужчина средних лет, скинув пиджак, запустил руку в торт по
самый локоть и, судя по всему, пытался ущипнуть девушку за попку.
– На ней ничего нет, – возбужденно
кричал он, – даже трусиков!
– Они всегда так дурачатся, –
засмеялась Танька и налила мне полный бокал шампанского.
Примерно через час торт почти съели. Девушка
по-прежнему сидела на подносе. На лице ее читалась усталость, в глазах – тоска.
Затем четверо крепких ребят унесли поднос.
– Не волнуйся, ее водитель в машине
поджидает, – объяснила Танька. – Она прямо в креме на фирму уезжает.
Там моется и деньги получает. Работенка – не позавидуешь. Представляю, как она
в туалет хочет. Говорят, им за день до заказа нельзя ни есть, ни пить.
Танька зевнула и посмотрела на мужа. Вадик
слегка приобнял ее за плечи и ласково сказал:
– Танюшка, пойдем спать. Мне вставать
рано. Папа на завтра столько дел поручил! Боюсь, до ночи не управлюсь.
– Иди, я скоро приду.
– Только недолго!
Проводив Вадима взглядом, Танька уставшим
голосом произнесла:
– Дашуль, и в самом деле, пошли спать.
Сегодня такой день сумасшедший. Я двенадцать часов за рулем просидела. Да и ты,
наверное, устала. Пошли, я покажу тебе твою спальню.
Неожиданно Танька подмигнула мне и спросила:
– Хочешь, я тебе сыграю? Чтобы спалось
хорошо.
– А ты умеешь?
– Конечно. Я ведь закончила музыкальную
школу.
В зал зашла официантка, чтобы убрать со стола,
но Танька жестом приказала ей удалиться. Сев за рояль, она заиграла одну из
моих любимых мелодий.
– Станцуешь?
Кивнув, я быстро уловила такт и принялась
танцевать. Танька, открыв рот, смотрела на меня. Вскоре лиловое платье упало на
пол, и я осталась в одних трусиках. Когда музыка наконец закончилась, я
остановилась, подняла с пола платье и на минуту застыла, потеряв дар речи. В
дверях стоял папик и громко хлопал в ладоши.
– Здорово! – поддержала его Танька.
Покраснев, я схватилась за щеки.
– Ты чудесно танцуешь, – улыбнулся
папик.
– Я пошла спать, – зевнула Танька,
взяла меня за руку и потянула за собой.
Проходя мимо папика, я, опустив голову, еле
слышно прошептала:
