– Тогда зачем же ты держишь пистолет?
Отдай его мне.
– Если я не смогу выстрелить в тебя, это
не значит, что я не смогу выстрелить в твоих людей. Разреши нам уехать. Я
должна отвезти его в больницу.
– Что ж, делай как хочешь, – сказал
папик и пошел в дом.
– Пахан, зачем ты их отпускаешь?! –
завопила братва. – Он нам должен вернуть деньги. Его надо наказать.
– Думаю, что завтра он все заплатит.
– Я заплачу, заплачу, – истерично закричал
Глеб, всхлипывая, как маленький. – Клянусь, что больше не будет никаких
проволочек! Я все понял. Я больше так не буду! – зарыдал Глеб, не веря в
собственное счастье.
– Прекрати ныть, ты же мужик. Тем более
что рядом с тобой стоит такая женщина! Я бы отдал все на свете, чтобы она меня
так любила. Цени это, придурок. Уезжайте. Я больше не хочу вас видеть.
Я протянула Женьке пистолет, села в машину и
поискала глазами папика, но он ушел в дом.
– Она спасла жизнь моей дочери, –
донесся до меня его голос. По всей вероятности, он сказал это браткам.
Захлопнув дверцу, я со злостью надавила на
газ.
– Тебя в больницу или домой? –
спросила я Глеба, когда мы уже подъезжали к Москве.
– Домой, – ответил он и спросил: –
Даша, ты меня еще любишь?
– Я тебя ненавижу, – всхлипнула
я. – Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу!!!
Доехав до дома, где жил Глеб, я дотащила его
до квартиры и нажала на звонок. Испуганная Вероника открыла сразу, как будто
стояла под дверью все это время и дожидалась возвращения мужа. Увидев меня, она
вздрогнула и попятилась в комнату.
– Не переживай, он по-прежнему
твой, – улыбнулась я и смахнула слезы. – Сегодня я наконец поняла,
что больше его не люблю. Оказывается, всему наступает конец, даже любви.
В тот вечер я вернулась на прежнюю квартиру,
чуть позже устроилась на прежнюю работу и зажила прежней жизнью. Несколько раз
я ездила на кладбище к Таньке, привозила ей цветы. Папика я больше не видела,
да и не искала с ним встреч. Зачем? Ведь он все равно не сможет простить меня.
...В один из мартовских дней мы с Катькой
приехали на работу на моем «Линкольне». У бара стоял наш администратор.
– Ну и времена пошли! – засмеялся
он. – Стриптизерши на новых «Линкольнах» разъезжают! Все никак не могу к
этому привыкнуть. Я, когда денег накоплю, тоже такой куплю. Красавец! Зверь, а
не машина.
Поболтав с ним, я пошла в гримерную и стала
готовиться к выходу. Во время танца я увидела в зале Глеба... и папика. Сидя за
разными столиками, они с одинаковым восхищением смотрели на меня. С трудом
дождавшись заключительных аккордов, я быстро собрала разбросанную по сцене
одежду и ушла за кулисы.
Минут через пять я вышла в зал и в волнении
остановилась. С двух сторон навстречу мне шли некогда дорогие для меня мужчины,
держа в руках огромные букеты роз.
– Даша, я больше не живу с женой. Я
решился... – начал Глеб, но я, не слушая его, подошла к папику.
Папик выглядел усталым, еще больше
постаревшим. Охраны вокруг него не наблюдалось. Впрочем, нет, на поводке папик
держал заметно подросшего ротвейлера.
– Даша, я столько раз пытался жить без
тебя, но у меня ничего не получается, – тихо сказал он. – Я старался,
но не смог. Я понимаю, что я слишком стар для тебя, но я очень сильно тебя
люблю.
Я взяла протянутые мне цветы, наклонилась к
ротвейлеру и ласковым голосом произнесла:
– Привет! Ты меня помнишь? Дай мне
лапу. – Ротвейлер весело завилял куцым хвостом и послушно протянул
лапу. – Как ты его назвал?
– Глеб, – вздохнул папик.
– Глеб? Ему совсем не идет это имя. В
таком возрасте он еще сможет привыкнуть к новому. Давай назовем его Гришей!
– Гришей? – удивился папик.
– Конечно. Это имя будет ему в самый раз.
– Даша... – обратился ко мне
осунувшийся Глеб.
– Что ты хочешь от меня? –
повернулась я к нему.
– Я должен с тобой поговорить...
– Мы уже давно друг другу все сказали.
Извини.
Я взяла папика под руку, намотала поводок на
руку, и мы вышли из бара.
– Я люблю тебя, Гриша, – сказала я у
самого входа.
– Что ты сказала? – улыбнулся папик.
– Ты даже не представляешь, как я тебя
люблю. Ну почему ты так долго ехал сюда!
Папик схватил меня за руку и потащил к своему
джипу. Я громко засмеялась и побежала за ним. Ротвейлер прыгал вокруг нас и
весело лаял.
Эпилог
...Прошел год. Мы живем в Америке и уже успели
привыкнуть к новой для нас жизни. Мы решили покинуть преступный мир и сбежать в
Штаты. Все получилось очень просто: купили новые паспорта, сделали визы, сели в
самолет и через восемь часов приземлились в Нью-Йорке.
У нас замечательный большой дом, огромный
бассейн. Мы живем тихо, мирно, никому не мешаем. Папик прекрасно выглядит, даже
помолодел немного. Он всегда в хорошем расположении духа и в отличной форме, а
мне больше ничего и не надо.
Здесь полно русских эмигрантов, и нам есть с
кем поболтать на досуге, но мы к этому не стремимся. Целыми днями плаваем в
бассейне, гуляем, смотрим телевизор, занимаемся сексом. Нам хорошо вдвоем. Наше
затворничество добровольное и доставляет нам искреннюю радость. Мы оба вышли из
игры, вот и все. Мы знали, что на папика готовится покушение, и не стали дожидаться
развязки. Бросили годами складывавшуюся криминальную империю и улетели в
Америку.
Мы прекрасно знали, что из криминального мира
добровольно уйти нельзя. Из него можно только сбежать, а сбежав, притаиться и
лечь на дно. Пусть другие носятся с пушками и трясут деньги с непослушных
коммерсантов. С нас хватит! Нас вполне устраивает общество друг друга, и мы
бесконечно счастливы вместе. Пусть у мальчиков будет новый босс, а моему
любимому положена пенсия. Мы сознательно отказались пусть от обеспеченной, но
такой беспокойной жизни. Перестрелки, разборки, расправы с конкурентами,
похищения – это отныне не для нас. Как оказалось, простое человеческое счастье
ценится гораздо больше.
Я совершенно случайно попала в криминальный
мир, но за короткое время успела хлебнуть предостаточно. Столько потерь,
столько нервов – никакое сердце не выдержит, а папика надо беречь, ведь он у
меня один, другого такого не будет никогда.
