24 марта 1890 года его выписывают под наблюдение его матери. Немногие видевшие его в эти годы помнят больного, подолгу задумчиво сидящего на веранде, говорящего с самим собою… о своем детстве. Он апатичен, реагирует на обращения только улыбкой или легким кивком головы. Он потерял память и музыкальные способности. Не имеет никаких желаний. Он самостоятельно не может встать с кресла, однако во время ходьбы помощь ему не нужна. С 1894 года он выглядит неплохо, но никого не узнает; у него ухудшилась речь. Сестра Элизабет, ухаживавшая за ним, писала, что с 1897 года он лишь тихо сидел в кресле.
Существует фотография больного (kranke) Ницше, он в постели, покрыт одеялом до пояса, испуганно прижался к сестре, в пол-оборота к фотографу.
Скончался он 25 августа 1900 года.
Диагноз: третичный мозговой сифилис (ТМС) был установлен и подтвержден в нескольких клиниках Германии и до сих пор остается общепринятым.
Где и как подхватил третичный мозговой сифилис сын и внук лютеранских пасторов (оба его деда, и со стороны матери, и со стороны отца, были пасторами) доподлинно неизвестно. Предположения выдвигались самые разные, вплоть до обвинения в половой связи с сестрой Элизабет, той, что позднее встречала в музее Ницше Гитлера. Однажды его видели в публичном доме в Кельне. Однако он сказал, что зашел в бордель всего лишь для того, чтобы поиграть на фортепьяно.
Итак, человек скончался 25 августа 1900 года.
Размышляя о философе Ницше, а он, напротив, очень даже жив и продолжает тревожить умы, следует в первую очередь озаботиться следующим вопросом: а на какие вопросы человечества он ответил?
Прежде всего следует вспомнить, что он был профессором филологии, а не философии. Еще он преподавал древнегреческий, мертвый язык. Философы не считали его своим. Куно Фишер, автор истории новой философии, на вопрос, почему он не упоминает в своих трудах Ницше, ответил с презрением: «Ницше просто сумасшедший!»
На какие вопросы человечества ответил просто сумасшедший Фридрих Ниетже? Философ жизни, как он себя называл.
Ниетже не философ, он — посланник
Когда я был юношей, этот немецкий философ был для моего незрелого ума символом конфронтации с миром, человеком «НЕТ» par excellence, а юношам ведь подходит экстремизм, нигилизм и отрицание. Уже поэтому он мне нравился.
В юности я знал о нем лишь самые общие места. Афоризмы: «Стройте свой дом у подножья вулкана», «Падающего подтолкни!»; что существует книга о сверхчеловеке — «Так говорил Заратустра»; что Ницше умер сумасшедшим и что им вдохновлялся Гитлер.
Все так и оказалось.
Вначале он написал книгу по своей специальности. Первая значительная работа «Рождение трагедии или эллинство и пессимизм», 1871 год, — это книга филолога. Однако он уже выдает филологию за философию.
(Впоследствии эта подмена станет его основным методом. Он будет писать литературные произведения и выдавать их за философские.)
В «Рождении трагедии» много вкусных мест. Ницше превратил божеств греческого пантеона, Диониса и Аполлона, в философские категории и противопоставил их. Сегодня такая абсолютизация категорий мне представляется спорной. Для меня Аполлон и Дионис не имеют границ и перетекают друг в друга.
«Рождение трагедии» — книга о состояниях человека. Эллинство у Ницше условное, его греки — условные греки. Это он сам. И он же и Дионис, и Аполлон. Слов много. Слова наплывают на слова, и все они не обязательны. В книге, однако, присутствует возвращение к жизни после иссушившего немецкую философию Гегеля.
Он правильно определил себя как философа жизни. Однако после «Трагедии» не удержался и соскользнул в крики и вопли:
«Человеческое. Слишком человеческое. Книга для свободных умов» (1878 г.).
«Так говорил Заратустра» (1883‒1887 г.).
«По ту стороны добра и зла. Прелюдия к философии будущего» (1886 г.).
«Сумерки идолов, или как философствуют молотом» (1888 г.).
«Ессе Homo» (Как становятся сами собой) (1888 г.).
А далее — осколки, которые сестра Элизабет собрала позднее в «Волю к власти».
Икар разбился.
Ницше болели самые яростные умы Европы и России, включая очень крупнокалиберного нашего Максима Горького и очень мощного норвежца Кнута Гамсуна.
Этот человек, Ницше, просидел у человечества на троне черного царя, или, если точнее, на троне черного Папы-Имморалиста до самых тех пор, пока не стало все ясно с Гитлером. То есть просидел где-то с 1890 года (со времени появления его первых поклонников в Европе, создавших ему славу) и до самого, пожалуй, ухода из жизни нового Дьявола — Имморалиста — Гитлера. Поскольку только после 1945 года стал понятен масштаб личности большого Адольфа. Только в 1945-м Гитлер детронировал Ниетже и сел на черный трон, где и сидит по сю пору.
Что нравилось в Ницше? Что привлекало?
Конечно же полный набор его отрицаний. В своем отрицании он не потрясал профессионального солдата, равнодушного к кровавой стороне своей профессии. Но Ниетже потряс профессиональных, высококачественных буржуа, только и составляющих тогда аудиторию общества старой Европы. Помимо буржуа там, в аудитории Европы, практически не было четвертого сословия, людей в кепках еще не было, они появятся к концу Первой мировой войны, вылезут из окопов, вымоют руки и будут искать ответы на накопившиеся в войне кровавые вопросы. А пока общество — это буржуазия.
Для индуистов, привычно проламывающих ритуальным молотком череп умершего родственника, дабы могла бы выйти на свободу душа, Ниетже всего лишь больной бессонницей измученный европеец, потерявший баланс. Для рабочего, измученного станком, Ницше также не ахти какой бунтарь, а вот для ужинающих с крахмальными салфетками он был бунтовщик тотальный.
Ниетже устроил из своей духовной, интеллектуальной жизни — бунт против западной буржуазной цивилизации. Это важно, что он классовый враг буржуазии.
Ниетже весь посвящен теме «Как себя вести человеку, явившемуся в этот мир». И вместо смирного подчинения буржуазной морали он подсовывает бунт.
Удивить европейцев всегда было немудрено. Чтобы удивить столь немудрящие, в большинстве своем, создания достаточно было перевернуть, скажем, иудео-христианские заповеди. Если «не убий», то «убий», если «не укради» — «укради», «возжелай жену ближнего своего» и «падающего подтолкни». «Стройте свой дом у подножья вулкана» — всего лишь клич разрушения ужина с крахмальными салфетками.
(Самое страшное для вида человеческого — людоедство и принесение человеческих жертв, как было у ацтеков [вырывание сердца, кажется]. У Ниетже нет разрешения на людоедство. А вот свергший Ниетже с трона Адольф Гитлер в своем мистическом расовом социализме свободно допустил массовые убийства, — в сущности, принесение массовых жертв, — и вплотную приблизился к людоедству. То есть осталось ненарушенным только это табу.
