– Я поеду только затем, чтобы привезти
сына домой! Мало того, что вы подставили моего мужа и осиротили ребенка, так
еще собираетесь держать нас с Санькой взаперти!
– Кать, по-хорошему говорю: собирайся,
поехали.
В этот момент в прихожей раздался длинный
звонок. Стае достал пистолет и крадучись подошел к двери. Заглянув в глазок, он
прошептал:
– Вот черт, не видно ни хрена. На
площадке света нет. Наверное, лампочка перегорела. Подойди и спроси, кто там.
Косясь на его пушку, я послушно спросила:
– Кто там?
Ответа не последовало, тем не менее звонок
повторился еще раз.
– Кто там? – повторила я вопрос.
За дверью было тихо.
– Да пусть звонит, хоть
обзвонится, – раздраженно буркнул Стае, взял табуретку и сел рядом с
дверью. – Чертовщина какая-то. Пока тут отсидимся. Открывать опасно.
Подождем чуток, а потом пойдем к машине.
Он старался казаться спокойным, но я без труда
уловила в его голосе нотки страха.
Вскоре звонки прекратились.
– Как ты думаешь, кто это был?
– Не знаю, – пожала я
плечами. – Может, дверью ошиблись?
– Опять дурочку включаешь?! –
разозлился Стае. – Если бы дверью ошиблись, то сказали бы.
Ладно, не будем рисковать. Еще немного
посидим. Если все будет тихо, то через двадцать минут унесем отсюда ноги.
Не успел Стае договорить, как в квартире погас
свет. Затаив дыхание, я прижалась к стене.
Стае, чертыхнувшись, вскочил с табуретки и
стал клацать выключателем.
– Что за херня! – выругался он.
– Кто-то вырубил пробки в
подъезде, – предположила я.
– А кто?
– Не знаю…
Бросившись на кухню, я открыла стол и принялась
искать свечку. Нащупав спички, зажгла ее и вышла в коридор. Стае был бледный,
как полотно.
– Да успокойся ты, – сказала я и
поставила свечку на пол.
– Катя, а это случайно не Пашка твой
хулиганит? – подозрительно взглянул на меня Стае.
– Не знаю, – сказала я и посмотрела
на маленький язычок пламени.
– Это Павлуха, точно, больше некому.
Открой дверь и скажи своему придурку, что я готов прострелить ему не только
яйца, но и голову.
– Я не буду открывать дверь!
– Почему?
– Потому что я боюсь.
– Что-то по тебе не скажешь.
– Я стараюсь держать себя в руках. У
тебя, в конце концов, есть пистолет. Это придает мне уверенность.
– Что-то ты, Катька, темнишь. Пистолет,
говоришь? А ты не учитываешь, что я могу пристрелить тебя, как собачонку?
Пристрелю и выкину на лестничную площадку, пусть твой муженек полюбуется!
– Ты не пристрелишь меня, Стае.
– Почему?
– Потому что у меня ребенок. Он уже и так
почти сирота: отца-то убили. Если теперь еще и мать убьют, он совсем осиротеет.
– Так ты хочешь сказать, что здесь
хулиганит не Пашка?
– Нет, – мотнула я головой. –
Хулиганит тот, кто его убил.
Стае изменился в лице. Зрачки его расширились,
наши взгляды пересеклись и остановились.
– Пожалуй, в этом что-то есть, –
сказал он и достал из кармана сотовый. От страха я боялась пошевелиться. –
Лютый, короче, тут кто-то звонит в дверь. Пробки еще, гад, вывинтил. Мы сидим
без света. Есть подозрения, что это Паша.
Катька колоться упорно не хочет. Ты бы прислал
пацанов на подмогу. Пусть меня подстрахуют. Я жду. – Щелкнув кнопкой
отбоя, он вздохнул. – Ну все, Катерина, финита ля комедия. Щас приедут
пацаны и отвезут нас к пахану. Ваш с Пашкой спектакль закончен.
– Да иди ты в баню, – устало
отмахнулась я, взяла свечу и пошла в комнату. Впустую сотрясать воздух не
хотелось. Лучше уж действительно поговорить с Лютым. Он человек мудрый,
глядишь, поймет…
Ровное пламя свечи, неожиданно колыхнувшись,
погасло. Вздрогнув всем телом, я подняла глаза. Балконная дверь противно
заскрипела…
– Катька, ты что в темноте сидишь? –
как сквозь вату, долетел до меня нарочито громкий голос Стаса. – В ту же
секунду раздался глухой щелчок, и Стае как подкошенный рухнул на пол. Пистолет,
выпавший из его руки, подкатился к моим ногам. Быстро нагнувшись, я схватила
теплую на ощупь рукоятку и, нащупав курок, принялась без разбора палить в
темноту. В комнате кисло запахло порохом. В обойме Стаса оказалось всего шесть
патронов. Выстрелов было восемь. Значит, стреляли в меня…
Наступившая тишина неприятно резала уши.
– Стае, – шепотом позвала я. –
Стае, ты жив?
В ответ Стае слабо застонал.
– Ka-a-т-тя…ты… – глухо просипел он.
Новый выстрел оборвал его на полуслове. Я
сжалась в комок, ожидая конца…
Балконная дверь едва слышно хлопнула.
Вскинув голову, я успела заметить мужской
силуэт. Ухватившись за пожарную лестницу, незнакомец перемахнул через перила и
исчез.
– Катерина! Катерина, отзовись, –
вывел меня из ступора визгливый голос соседки.
На негнущихся ногах я вышла на балкон.
– Катерина, что там у тебя в квартире
творится? Стреляют, что ли?
– Да что вы, тетя Маша, – выдавила
я. – Скажете тоже – У тебя все в порядке? – продолжала она допрос.
– В порядке, в порядке, не волнуйтесь!
– Да не злись ты. Катя! Время, сама
знаешь, какое, бдительность надо проявлять. А ты что без света сидишь?
– Мне так нравится. Я по видику боевик
смотрю. Погони, перестрелки – не оторвешься.
Может, вам звук мешает? Так я сделаю потише…
– Сделай, будь добра, – рявкнула
соседка и, запахнув полы видавшего виды халата, ушла к себе.
Я вернулась в комнату. У кресла, широко
раскинув руки, лежал Стае. Перешагнув через него, я принесла из кухни новую
свечку и, поставив ее на пол, села на залитый кровью ковер. Грудь Стаса в двух
местах была прострелена. Одна из пуль, по-видимому, попала в сердце… Может,
позвонить в милицию? Нет, этого делать нельзя. Будут задавать ненужные вопросы,
выйдут на Лютого… А у меня ребенок, я не могу им рисковать…
