– Это не просто большие деньги, это очень
большие деньги… На эти деньги можно запросто свалить за границу и лечь там на
дно. Конечно, мы все доверяем Пашке, но, как говорится: «Доверяй, но проверяй».
Это закон. Ты не подумай, что к твоему Пашке откосятся хуже, чем к другим
ребятам. Закон один для всех. Когда дело касается больших денег, пацаны
привозят сюда свои семьи и оставляют до завершения операции.
– А кого оставляешь ты? Ты ведь холостой.
– А мне еще ни разу не доверяли такие
большие деньги. Не ценишь ты, Катька, своего счастья! Это Пашка у тебя
настоящий виртуоз. С делом справится без сучка без задоринки. Процент получит –
дай бог каждому. Если все пройдет успешно, завтра вручит он тебе около двадцати
тысяч долларов. Я считаю, что посидеть здесь ради такой суммы можно, тем более
многие бабы мечтают сюда попасть просто так, даже если им ничего не светит!
Тяжело вздохнув, я встала и пошла к озеру.
Дог поплелся за мной, поддерживая меня за
локоть. Улыбнувшись, я покачала головой.
– Почему ты не остался в баре?
– Решил составить тебе компанию. Давай
вместе на природу полюбуемся. Гляди, красотища какая, где ты такое еще увидишь!
– Я уже неделю любуюсь, надоело, домой
хочу.
– Дура ты, – обиделся Дог. –
Люди мимо проезжают, а заглянуть сюда не могут. Знают, что это частные
владения, а кому они принадлежат – не имеют представления. Ты же тут целыми
днями разгуливаешь, да еще фыркаешь!
– Дог, будь человеком, отвали. Мне
хочется побыть одной. Ты бы лучше сходил в сауну.
– А чего я не видел в той сауне?
– Сегодня суббота, стало быть, субботник
у вас. Лютый для братков праздник души и тела устроил. Девочек понавез целую
кучу. Братва гуляет.
Пьяные крики аж до сюда доносятся. Ты бы
принял участие, а! Тебе ведь тоже расслабиться нужно. Я видела, как к КПП
микроавтобус подъехал.
Девочки все молодые, длинноногие… Слушай, а
зачем им на глаза повязки надели? Так и вели, прямо до самой сауны, словно
котят слепых. Там-то хоть снимут, скажи?
– А по-другому нельзя. На хрена им знать,
куда их привезли. В парилке, понятное дело, повязки снимут. А потом, когда
девки свое отработают, опять наденут. Порядок у нас такой. Конспирация,
понимаешь?
– Нормальная у вас конспирация, –
ухмыльнулась я. – Жалко, что мужа моего нет, а то бы он точно оторвался по
полной программе. Он любит такие мероприятия. Ну ничего, в следующий субботник
он свое наверстает.
– Вечно ты, Катька, недовольная, – сплюнул
под ноги Дог. – Большие деньги любишь, а то, что они не просто достаются,
понять не хочешь.
– Я все понимаю. Ты, Дог, иди попарься, а
за мной шарахаться не надо.
– А я и не шарахаюсь, – пробормотал
Дог и, втянув голову в огромные плечи, поплелся в сторону леса.
Присев на ближайший пенек, я стала тупо
смотреть на озеро. В воде зыбко отражался свет невысоких фонарей, стоявших у
самого берега, слышно было, как где-то в лесу испуганно кричит кукушка,
очевидно, разбуженная пьяными воплями братков и громким визгом отрабатывавших
субботник девчонок. На глаза невольно навернулись слезы, хотя повода плакать не
было: другая бы радовалась на моем месте. Наверное, это от того, что я целую
неделю не видела Пашку. Я постоянно реву, когда он уезжает, а он уезжает часто,
гораздо чаще, чем мне хотелось бы. Вечные стрелки, отлучки, дела, дела, дела… В
этот раз Пашка заявил мне, что ему доверили привезти крупную сумму денег. На
время его «командировки» мы с сыном должны перебраться сюда и ждать его
возвращения. Я долго отказывалась, но Пашка сказал, что иначе ему не доверят
такие деньги. Если все пройдет успешно, добавил он, процент его составит около
двадцати тысяч долларов. Эта фраза сразила меня наповал, и я сдалась без боя.
Пашка поселил нас в шикарных двухкомнатных апартаментах и посоветовал больше
гулять на свежем воздухе. Перспектива получить двадцать тысяч долларов приятно
грела душу. Мне давно уже хотелось сделать в квартире евроремонт и наконец
поставить джакузи, но денег катастрофически не хватало. Теперь же можно было
размахнуться…
Встав с пенька, я вытерла слезы и медленно
побрела вдоль озера по освещенной дорожке.
Идти в дом не хотелось. Ночь была хороша. На
небе мерцали крупные августовские звезды, почти такие же, как на Юге, где мы с
Пашкой отдыхали прошлым летом. Чтобы полюбоваться на них, я задрала голову, но
тут же опустила ее, услышав за спиной слабый стон. Через минуту стон
повторился. Я хотела было броситься прочь, но тут же с ужасом поняла, что не
могу двинуться с места. «Беги отсюда скорей», – подсказывал разум. «Зайди
за кусты и посмотри, кто там лежит», – нашептывало любопытство. «Если
человек стонет, ему нужна помощь», – внесла свою лепту совесть. Сделав над
собой усилие, я чуть слышно спросила:
– Простите, вы кто? Вам плохо? Может,
позвать врача?
Ответа не последовало, но стоны не
прекратились. Нервно прикусив губу, я подумала о том, что лучше всего как можно
скорее унести отсюда ноги. У меня маленький ребенок, я не могу рисковать
собственной жизнью. Нужно позвать Дога или кого-нибудь из мужчин. Пусть они
обследуют кусты и посмотрят, кто там лежит. «А вдруг этот бедолага умрет, пока
я буду бегать за подмогой?» – подумала я и очертя голову бросилась в густые
заросли шиповника. Колючие ветки больно оцарапали лицо. Встав на четвереньки, я
поползла вперед и вскоре наткнулась на незнакомого мужчину в светлом костюме –
такого ни у кого из братков я не видела, но знала, что стоит он очень дорого
Правый рукав костюма был чем-то испачкан Присмотревшись, я поняла, что это
кровь.
Мужчина, вздрогнув, открыл глаза.
– Вы ранены, – испуганно прошептала
я, на всякий случай отползая подальше. – Я сейчас позову на помощь. Я
быстро. Я сейчас вернусь…
– Стой, – глухо произнес незнакомец,
направив на меня пистолет. – Если ты сделаешь хоть одно движение, я
моментально пристрелю тебя, пташка. От меня не уйдешь… – Пистолета его
руке задрожал.
– Я стою, – выдохнула я, послушно
кивая. – Я стою и не двигаюсь. Я буду стоять столько, сколько вам нужно.
Только не вздумайте меня убивать. У меня маленький ребенок!
Из глаз против воли потекли слезы. «И надо
было мне отшить Дога», – мелькнула запоздалая мысль.
– Подползи ко мне поближе, – с
трудом про говорил мужчина.
– Хорошо, хорошо, – повиновалась я.
– Еще ближе, – донеслось до моих
ушей.
