– Катя, – сказал Эдик, – я не
настолько богат, чтобы возить тебя в Африку охотиться на крокодилов, но в
ресторан по твоему усмотрению раз в неделю сводить могу.
– Эдик, а ты кто? – спросила я.
– В смысле?
– В смысле того, чем ты занимаешься?
– Занимаюсь нелегальным бизнесом.
– Все с тобой понятно. Ты – бандит…
– Скажешь тоже…
– Ты же в перестрелке участвовал. Пушку,
опять же, носишь. В Москве группировок много.
В одну из них входишь ты.
– Ох, Катерина, какая ж ты у нас
сообразительная, – засмеялся Эдик и похлопал меня по руке, Официантка
принесла нам молочного поросенка, фаршированного фисташками, нежнейшую
норвежскую лососину, стерлядь в шампанском и грибной жульен.
– Эдик, я никогда в жизни этого не съем!
– Съешь, Катенька, съешь! Тебе ведь
надоела моя яичница с картошкой.
– Не яичница с картошкой, а картошка с
яичницей, – засмеялась я и подняла бокал с вином. – Давай выпьем за
удачу.
– За удачу и за встречу. За то, что мы с
тобой нашли друг друга. Ради такой женщины я готов подставить себя под пули еще
и еще раз!
– Да уж, знакомство у нас произошло в
экстремальных обстоятельствах!
Поросенок оказался восхитительно вкусным,
лососина таяла во рту…
Когда заиграла музыка, Эдик пригласил меня
танцевать. Во время танца он прижимал меня к себе и говорил ласковые слова. Я
была на вершине блаженства.
– Катя, – спросил Эдик, усаживая
меня за столик, – а с линзами точно ничего не случится?
– Дались тебе линзы! Ничего с ними не
будет.
Представь, что у меня глаза василькового
цвета.
На редкость красивые глаза…
– У тебя и так красивые глаза. Карие…
– Ничего ты, Эдик, не понимаешь в женской
красоте! Ладно, закроем тему. Знаешь, сегодня я почувствовала себя счастливой.
Ты смотрел в детстве «Синюю птицу»? Вот самое точное определение счастья.
Счастье – как птица. Вспорхнет – и нет его, а потом опять прилетит… Так вот, в
данный момент я счастлива. Плевать мне на мужа, который по-крупному подставил
меня. Плевать на подругу-предательницу, затянувшую мужа в постель. Друзей
вообще не бывает. В этой жизни надеяться нужно только на себя. Я благодарю тебя
за этот незабываемый вечер и за счастье, которое ты мне подарил.
Мы с Эдиком выпили.
– И все же я не могу к тебе такой
привыкнуть, – сказал он. – Так где же ты так научилась гримироваться?
«Может, и в самом деле стоит
выговориться? – подумала я. – Интересно, как он отнесется к моему
признанию? Возмутится? Прогонит меня к чертовой матери или… поймет?»
– До встречи с Пашкой я зарабатывала себе
на хлеб тем, что снималась в порнофильмах.
– Что?! – закашлялся Эдик. Я
постучала его по спине и с напускным безразличием спросила:
– Ты что, никогда не смотрел порнофильмы?
– Смотрел… – Эдик покраснел так,
что, казалось, щеки его лопнут от напряжения. – Но… Я не могу тебя
представить в качестве порнозвезды…
– Почему? Ты считаешь, что я для этого
плохо сложена?
– Нет, сложена ты просто великолепно, но…
Для того чтобы сниматься обнаженной и не
просто сниматься, а… – Эдик покраснел еще больше. – Нужно иметь
особый… характер…
– Знаешь, мне тоже так казалось. Но потом
мне начали платить такие деньги… В общем, деньги не пахнут, Эдик. Главное,
чтобы они были.
Все остальное – ерунда!
– Но ведь тебе приходилось спать с
мужчинами…
– Конечно, – кивнула я. – А как
можно сниматься в порнофильмах и не спать с мужчинами?
– Но ведь они тебя трогали…
– Трогали? Они меня не только трогали –
они меня имели. Хотя, если честно, это был просто монтаж. Настоящего секса на
съемках очень мало…
Эдик, опустив голову, молчал. Подлив себе
вина, я сказала:
– Ты первый, кто узнал о моей прошлой
жизни. У тебя изменилось ко мне отношение?
– Что ты! – Эдик положил свою руку
поверх моей. – Ты потрясающая женщина, Катя, другой такой нет!
Расплатившись с официанткой, мы вышли из
ресторана.
– Эдик, а как ты поведешь машину в таком
состоянии? – спросила я. – Мы же с тобой пили вино!
– Ну и что! – улыбнулся Эдик и завел
мотор.
Достав из сумочки зеркальце и чистый платок, я
вытащила линзы.
– Еще бы не мешало смыть грим, –
сказал Эдик.
– Дома смою, – улыбнулась я и
закрыла глаза.
До дома мы доехали без особых приключений,
если не считать того, что на Моховой нас остановил гаишник и попросил Эдика предъявить
документы. Вложенная в права пятидесятидолларовая купюра быстро разрешила все
проблемы.
Потом я отмокала в ванне, а когда вышла,
услышала телефонный звонок.
Это была Мила.
– Катя, – сказала она и тяжело
задышала в трубку. – Катя, приезжай в стриптиз-бар, у меня для тебя
кое-какая информация.
Сердце тревожно застучало:
– Мила, Паша объявился?
– Пока нет. В прошлый раз я тебе не все
сказала. Приезжай, надо поговорить. Я тебя жду.
Приезжай, пока я не передумала.
– Ты можешь сказать мне это по телефону?
– Нет. Это не телефонный разговор. Катя,
я тебя ни к чему не принуждаю. Просто мне хочется тебе помочь. Павел… В общем,
приезжай – узнаешь.
– Хорошо, я сейчас приеду, – сказала
я и положила трубку на диван.
– Катя; что-то произошло? Объявился
Павел? – спросил Эдик.
– Нет. Просто Милка сказала мне не все.
– А что ж она вчера скрытничала?
– Не знаю. Возможно, она почувствовала
себя виноватой и действительно решила помочь мне. Надо ехать, Эдик. Для меня
важна любая мелочь. Может появиться хоть какая-то зацепка.
– Тогда поехали. Я буду тебя ждать у
бара.
– А если мы проговорим слишком
долго? – спросила я и, краснея, подумала о стриптизерах.
