Закусив губу, я промолчала. «Эдик» снял с меня
платье и губами нежно затеребил набухшие соски. Я не стала сопротивляться…
Пусть, пусть это произойдет… в последний раз… Милка когда-то пользовалась
услугами мальчиков по вызову.
Говорила, что она ловит особый кайф от ласк
незнакомых мужчин. «Эдик» для меня тоже чужой человек, более того, он враг, но…
мне с ним хорошо… О, как хорошо… О…
«Эдик» встал на колени и провел языком по
моему лобку, спускаясь все ниже и ниже… Протянув руки вперед, я стала ласкать
его плечи. Что это? Кожа горячая и гладкая… А где же рана? Вчера на этом месте,
кажется, был пластырь… Нет, вернее, не пластырь, а стерильный лоскуток марли,
приклеенный медицинским БФ-ом. Ну да, я еще спрашивала, ходил ли он к врачу…
Сегодня марли нет. Но рана… Рана не могла затянуться так быстро… Я же видела:
там было месиво, кровавое месиво, из которого он собственноручно вытащил пулю,
а потом… показал ее мне…
– Расслабься, Катенька, что ты
напряглась, – прошептал «Эдик», погружая пальцы мне во влагалище.
Оттолкнув его, я вскочила и, метнувшись к
валявшемуся на полу пиджаку, вытащила пистолет.
– Замри, урод, иначе я прострелю твою
поганую башку…
«Эдик» ошарашенно смотрел на меня. Я
попятилась к окну, держа пистолет в вытянутых руках.
– Катя, кончай дурить. Он заряжен!
– Прекрасно! Было бы хуже, если бы он не
был заряжен. Послушай, Эдик, Петр, Арнольд, Арчибальд или как там еще… Мне
тяжело привыкать к твоим новым именам. Ты забыл приклеить марлю на плечо.
Нагло улыбаясь, «Эдик» сказал:
– А мне больше не нужна повязка. Рана уже
зажила. Она затянулась.
– Хватит из меня лепить дуру! –
взорвалась я. – После пулевого ранения всегда остаются рубцы, да и потом
оно не затягивается так быстро.
Никакой раны у тебя не было. Что ты
использовал, имитируя кровь? Краску, грим? Эдик, Петр…
Нет, все-таки Петр. Сегодня Лютый тебя называл
Петром…
– Лютый? Катя, так ты нас видела?!
– Я поехала следом за тобой. Хотелось
посмотреть, с кем ты встречался до меня. Когда подъехал джип с мигалкой, я
подумала, что у тебя слишком крутая подружка… Ты даже не представляешь, что я
чувствовала, когда из машины вышел Лютый, по-братски обнял тебя и назвал
Петром.
Я все слышала, Петр, не отпирайся. Потом я
вернулась домой и стала ждать. Дерьмо ты, Петруха!
Даже Пашка и тот лучше тебя…
– Не делай поспешных выводов.
Катя, – жалобно улыбнулся «Эдик». – Я и вправду хотел тебе все рассказать.
Я хотел, но боялся. Лютый – мой двоюродный брат. Я живу в Питере, а он в
Москве. Несколько дней назад он позвонил мне и попросил помочь. Короче, он
рассказал о твоем Пашке. Лютый до сих пор уверен в том, что вы с ним в сговоре.
Ты такая красивая. Катя! Разве можно тебя променять на какую-то малолетку!
– Не дури мне голову, дальше! –
потребовала я.
– Мы составили сценарий, в котором тебе
отводилась главная роль… Ну а дальше ты и сама знаешь…
– А рана? Твоя рана?
– Это был кусок сырого мяса Бифштекс,
кажется…
– Ну а Дог? Дога ты убил?
– Дог жив, здоров и прекрасно себя
чувствует. Если ты помнишь, падая он схватился за голову. В руках у него был
маленький тюбик с краской.
Очень натуральная кровь получилась, правда,
Катюша? Когда ты ушла, Дог снял рубашку, отдал ее мне, помог сложить небольшой
холмик из еловых лап и уехал в город прошвырнуться по девчонкам. По сценарию он
играл роль покойника, поэтому ему нельзя было показываться на территории
Лютого.
– А как же смерть Стаса?
– А вот этому нет объяснения. Стаса убили
по-настоящему, и до сих пор никто не знает, кто это сделал. Хотели убить не
только Стаса, Катя, хотели убить и тебя. Если бы Пашка был в Москве, я бы
грешил на него. Но твой муж уехал во Францию, значит, он отпадает. Я также не
знаю, кто убил твою подругу. Мне кажется, что это дело рук одного и того же
человека. Создается впечатление, что кто-то внимательно следит за каждым твоим
шагом и тщательно обрывает появившиеся ниточки. А теперь о главном. Катюша.
Сценарий, как говорится, сценарием, а жизнь есть жизнь. Я в тебя влюбился…
Втрескался как пацан, позабыв о том, кто я такой… Когда я выехал в Москву, я
просто хотел помочь брату. А когда увидел тебя – пожалел, что пошел на это… Ты
так беззащитна и одинока… Катя… Мне захотелось защитить тебя от Лютого, от
твоего мужа – от всех…. Я понял, что ты не имеешь никакого отношения к этому
грязному делу с деньгами. Ты жертва… Ты ни в чем не виновата…
– Тогда почему же ты не сказал об этом
Лютому? Почему не уговорил его оставить меня в покое?
– Потому что Лютый не поверит. Других
причин нет. Лютый – тяжелый человек. Как втемяшит себе что-нибудь в голову,
потом не отскребешь. Я хотел заснять твою встречу с мужем на камеру! Кассету с
записью отдал бы потом браткам.
Пусть посмотрят и своими глазами убедятся,
какой твой Пашка жук. Дом купил, телкой молодой обзавелся… Если бы я просто
рассказал об этом – меня бы обсмеяли: мол, купился, питерский хрен.
А когда увидят – вопросов больше нет. В
криминальном мире не верят словам, Катюша, там верят фактам.
– Да, красиво у тебя получается… Но
сегодня утром ты так плохо обо мне отзывался. Называл меня дурочкой… А я и есть
дурочка. Дурочка, которую кинул муж. Дурочка, которую облапошил… любовник.
– Катя, пойми, я это говорил для того,
чтобы Лютый не догадался, что у нас возникли серьезные отношения. Он узнает об
этом позже, не сейчас. Я ведь пока не доказал твою невиновность.
– А что было бы, если бы Лютый сегодня
узнал о наших отношениях?
– Он бы перестал мне доверять. Понимаешь,
тебя подозревают в тайном сговоре с мужем. Я обязан тебя оправдать, когда я
сделаю это, я смогу заявить о наших с тобой отношениях.
– И часто ты так помогаешь своему
братцу? – криво усмехнулась я. – Часто тебе приходится быть
любовником подозреваемых женщин?
– Катюша, перестань! Я даже рад, что этот
разговор наконец состоялся. Больше мне нечего скрывать. Знаешь, мне стало
намного легче.
Словно груз с плеч упал…
– Сегодня утром ты обещал Лютому убить
Пашку, а следом меня.
– Твоего Пашку и так убьют, я не
сомневаюсь. Такие вещи не прощают. Кто испачкает об него руки – не знаю.
Возможно, кто-то из людей Лютого. Но запомни, тебе лично ничего не грозит.
