Когда мы найдем этот гребаный дипломат, я
сделаю тебе предложение. Я хочу на тебе жениться, Катя. А сейчас убери
пистолет. Отдай его мне. Это не игрушка, девочка моя. Он может нечаянно
выстрелить.
– Я тебе не девочка. Я не верю тебе – Не
верю!
– Ты должна мне поверить, Катюша! Я не
причиню тебе зла. Я по-настоящему тебя люблю.
Дай мне пистолет.
– Нет, – уперлась я. – Сегодня
утром ты сказал Лютому, что убьешь меня при первой же возможности. Я не верю ни
одному твоему слову. Я вообще тебе больше не верю!
– Катя, я твой друг. Я все рассказал…
– Я не верю тебе, Эдик, то есть…
Петр… – Пистолет, в моих руках предательски задрожал.
«Эдик» не преминул воспользоваться этим.
– Иди ко мне, моя девочка, –
прошептал он, медленно приближаясь.
– Стой, – крикнула я и непроизвольно
нажала на курок. Схватившись за плечо, «Эдик» упал на пол. Пуля вошла в то
самое место, где несколько дней назад был бифштекс. Только на этот раз кровь
была настоящей.
Быстро одевшись, я собрала доллары и сунула их
в карман. Затем посмотрела на громко стонавшего «Эдика» и, заглушая в себе
вдруг возникшее чувство жалости, сквозь зубы произнесла:
– Потерпи, я сейчас вызову «скорую».
Извини, что так вышло. Сам накликал… Я не верю ни тебе, ни Лютому, ни Пашке.
Впрочем, с последним я разберусь сама. Ты, пожалуйста, больше не лезь в мои
дела. Уезжай в Питер. Можешь доложить своему братану, что не справился с
заданием.
Я полечу в Париж и поговорю с Пашей. Он вернет
все до копеечки, я добьюсь этого. Жаль, конечно, что наши с тобой отношения
закончились именно так. А я-то дура чуть было в тебя не влюбилась…
Ладно, чуть не считается. Знаешь, любовь – это
болезнь, а любую болезнь можно излечить. Главное – вовремя подобрать нужное
лекарство…
– Катя, ты., ты?.. – подбирая слова,
прошептал «Эдик».
– Закрой рану, – бросив ему
полотенце, сказала я, – а то потеряешь много крови, да и хозяйке ковер
испортишь.
«Эдик» позеленел. Глядя на него по-прежнему с
усмешкой, я вызвала «скорую», и стала собирать сумку. Надо торопиться – времени
нет…
– Катя, не уходи… – В глазах «Эдика»
появились слезы.
– «Скорая» приедет, скажешь, что чистил
пистолет и случайно выстрелил. На, держи свою пушку, сценарист, бросив пистолет
на пол, я схватила сумку и выбежала за дверь. Во дворе села на лавочку и
принялась ждать «скорую». Она приехала минут через сорок. «За это время вполне
можно было отбросить копыта, – с раздражением подумала я, – Ничего,
„Эдик“ живучий, да и рана у него несерьезная… Так, пустячок…»
Пожилой врач управился на удивление быстро,
даже быстрее, чем я ожидала. «Пуля навылет прошла, – донесся до меня
глуховатый баритон. – Предлагал в больницу – не поехал. Деньги на лапу
дал, подлец…» Вид у врача был донельзя обиженный, будто он не деньги получил,
пинок под зад.
Схватив такси, я поехала в магазин горящих
путевок. Ближайший тур был через пять дней. Поскольку выбирать не приходилось
(для частного вылета в Париж пришлось бы делать визу самостоятельно), я
согласилась и, оставив паспорт, отправилась искать подходящее жилье. Не на
вокзале же, в самом деле, ночевать!
Маленькую квартирку в районе Измайловского
парка мне без особого труда удалось найти по газете «Из рук в руки». Сняв ее на
месяц, я, по примеру «Эдика», щедро заплатила хозяйке за молчание. Та, сделав
круглые глаза, быстро удалилась. Проводив ее, я спустилась вниз, накупила в
ближайшем супермаркете еды и питья, бросила все это в холодильник и, прихватив
с собой виски, легла на диван.
Допотопный «Рекорд» показывал только три
программы. По первой Генрих Сенкевич рассказывал о Париже… «Булонский лес,
раскинувшийся на западной окраине города, излюбленное место отдыха многих
парижан…» Ядрена мать! Булонский лес! В двух шагах от него Пашка приобрел дом с
бассейном! Плавает небось там по утрам… А потом садится с сигаретой в шезлонг и
зовет Женю… Представив все это, я покрылась испариной. Ну почему любовь так
недолговечна?
Почему?
…Пашка ухаживал за мной очень красиво.
Каждый день дарил цветы, покупал шампанское,
шоколад… «Катька, ты все зубы себе испортишь», – смеялась Милка, которая
была в курсе почти всех моих дел (о съемках в порнофильмах я ей не говорила).
Потом была пышная свадьба.
После свадьбы – путешествие на Канары… Через
год с небольшим появился Санька… Пашка прыгал от радости, узнав, что я
беременна. Он тоннами покупал мне фрукты, заставлял пить натуральные соки, есть
черную икру, которую я ненавидела с детства, но ради него, давясь, все-таки
жрала…
Из роддома он меня забирал как королеву.
Саньку в первые, самые сложные месяцы
полностью взял на себя: вставал по ночам, если Санька начинал плакать, менял
памперсы, ходил на молочную кухню, возил к врачам… Он по-детски гордился тем,
что Санька как две капли воды похож на него: те же удивленно вскинутые брови,
тот же курносый нос, те же упрямые губы, очерченные резко и красиво…
Санечка, сынок… Наверное, он спрашивает, где
папа… Ждет его… Ждет… «Эдик», гад, знает, что Санька живет на даче у моих
родителей. Скорее всего, он сообщит об этом Лютому… Если, конечно, сообщит… Ну
и что? Где находится дача моих родителей, ему не известно. Милочка могла бы
расколоться, но Милки больше нет…
Боже мой, я осталась совсем одна… одна…
…Из дома я не выходила три дня. Пила виски,
ела бутерброды, читала детективы, пылившиеся на полке у хозяйки… На четвертый
день я привела себя в порядок и поехала в театральный магазин.
В магазине я купила несколько париков,
разноцветные контактные линзы и коробочку дорогущего французского грима, даже
не подумав о том, что в Париже такой же можно приобрести раз в пять дешевле. На
Пушкинской я случайно стала свидетельницей наезда на пешехода. Под колеса
роскошного «вольво» попал неопрятно одетый мужчина средних лет. От него за
версту несло перегаром. Полежав немного, мужчина вскочил и принялся на чем свет
стоит поливать водителя.
Достав из бумажника десятидолларовую бумажку и
бросив ее на тротуар, тот уехал, считая инцидент исчерпанным. Мужчина,
подхватив новенькую купюру, тут же испарился. Собравшиеся зеваки быстро
разошлись, а я вдруг вспомнила того бедолагу, который в последнюю минуту
помешал мне прыгнуть в темную воду с моста…
Свежие цветы продавались в переходе. Выбрав
самый красивый букет, я поехала в больницу, По дороге я с сомнением посмотрела
на кудрявые головки хризантем. Может, зря я всполошилась?
Может, его уже нет в, живых? И все же думать о
плохом не хотелось.
