Она глаза открыла и ничего не поймет. Я ей тут
же сунул еще стакан виски. Она у меня таблетки запивать привыкла. Короче,
вырубилась она. Чувствую, придется мне ее все же в дурдом оформлять. Никаких
денег не пожалею, но местечко для нее выбью. Мы с тобой ее навещать будем.
Гостинцы носить…
Раздевшись догола, Пашка лег ко мне в постель
и горячечно выдохнул:
– Ну, Танюшенька, я жду от тебя сюрприза!
– А сюрприз перед тобой, смотри, –
сказал?
Я откинула одеяло.
Пашка, пока, еще не догадавшийся, кто перед
ним, навалившись всем телом, впился долгим поцелуем мне в губы. Рука его
коснулась моих волос.
Насторожившись, он отпрянул.
– В чем дело, дорогой? – спросила
я. – Тебя смущают мои волосы? Они, конечно, не рыжие, но вполне
симпатичные – длинные, густые… Но, если хочешь, я могу опять надеть парик.
Пашка вскочил, в два прыжка добежал до
выключателя и с силой ударил по пластмассовой клавише. В комнате сразу стало
светло.
– Ну как тебе мой сюрприз? – Глядя в
глаза мужа, я громко рассмеялась. – В чем дело, Паша?
Ты меня больше не хочешь?
– Катя?! А где же Таня? – Глупее
вопроса он придумать не мог.
– Таня? Так Таня тебе нравится больше…
Что ж, придется опять устраивать маскарад. – Потянувшись за париком, я
повертела его в руках и бросила на стол. Затем взяла контейнер с линзами, и
вздохнув, сказала:
– Нет, не хочу надевать. Глаза устали. Я
и так в них весь день проходила. Заработаю еще какую-нибудь катаракту. Я ведь
теперь Саньке и за маму и за папу. Мужа-то у меня нет.
Пашка сидел на полу, уткнув лицо в дрожащие
ладони. Я подошла к нему и ласково провела рукой по коротким волосам:
– Что же ты, Пашенька, молчишь? Может, ты
не хочешь меня видеть? А почему? Ведь я же твоя жена. Же-на… Правда, на
сегодняшний день ты двоеженец. Хотя нет, даже не двоеженец. С Женей ты брак не
зарегистрировал, а просто купил новые паспорта… Честно говоря, я думала,
Пашенька, что у тебя все о`кей. Теперь вижу – ошибалась. У тебя все плохо, всех
боишься. Даже Женю посадил на таблетки…
Пашка, не говоря ни слова, встал, подошел к
шкафу, достал бутылку бренди и стал пить прямо из горлышка. Кадык на его шее
дергался. Когда бутылка опустела, он повернулся ко мне и глухо спросил:
– Как ты меня нашла?
– Милка помогла. Она вывела меня на
модельное агентство, где работала Женя.
Паша скривился:
– Проклятая шлюха! Только на гадости и
способна!
– Это ты о ком?
– О твоей подружке, о ком же еще?!
Затащила меня в постель, сука, а потом начала шантажировать. Сексуальная
маньячка! Придушил бы собственными руками!
– Милы больше нет, Паша. Ее убили. Ее
убили в стриптиз-баре, она хотела мне что-то сказать, но не успела.
– Собаке – собачья смерть…
– Вот как? Интересно, а что ты ей говорил
в минуты близости?
– Никто не застрахован от ошибок.
– Да, только за твои расплачиваюсь я.
– А как ты нашла меня в Париже? Откуда ты
узнала телефон? Женька, наверное, в мое отсутствие звонила кому-нибудь из своих
подруг.
Я прав?
– Возможно.
– Я это чувствовал. Я знал, что эта дура
не может удержать язык за зубами. Надо было с самого начала заткнуть ей рот!
– Да-а, быстро же ты остыл… А ведь ради
этой девушки ты пошел на преступление! Предал нас с Санькой, предал Лютого,
который тебя в люди вывел…
– Зачем ты приехала? – резко оборвал
меня Павел, сузив глаза. – Что ты хочешь? Говори…
– Зачем я приехала? У меня большие
проблемы. Я в бегах. Меня ищет Лютый, хочет убить. И не только меня, но и
Саньку тоже. Ты поступил очень подло. Ради нашего сына ты обязан вернуть
деньга. Слышишь, обязан!
Хлопнув себя руками по бедрам, Пашка
рассмеялся. Я ожидала чего угодно, но только не этого.
– Заткнись, сволочь! Слышишь,
заткнись! – заткнув уши, закричала я.
– Не смей на меня орать, дура, –
холодным чужим голосом отчеканил мой муж. – Я тебя не знаю и знать не
хочу. Я Колесников Борис, выходец из России, обосновавшийся в Париже. А ты кто?
Кажется, ты предлагала свои услуги по уборке дома? А вид на жительство у тебя
есть? Может, позвать полицейских – пусть проверят? Ты никому ничего не
докажешь. Катя. Ты зря приехала. Ты не получишь от меня ни копейки. Я и так
поступил с тобой гуманно. Оставил тебе квартиру, машину, не тронул в сейфе
деньги…
– Что?! Ты считаешь, что поступил
гуманно? – опешила я. – Нет уж, давай разберемся, дорогой! Три или
четыре месяца назад ты встретил Женю. Девушка молодая, красивая – перед такой
действительно трудно устоять. Как в этом случае должен поступить любой
нормальный человек?
Прийти и честно сказать, что полюбил другую
женщину, – так? Я бы подала на развод, и ты бы почувствовал себя вольной
пташкой. Взял бы дипломат с деньгами и сбежал куда глаза глядят, хочешь – с
Женей, хочешь – один. Ты же поступил по-скотски. Ты оставил нас с Санькой в качестве
заложников, чтобы Лютый ничего не заподозрил… Паша, меня и Саньку хотят убить,
понимаешь? Я спрятала Саньку у матери на даче, а сама даже не могу вернуться
домой, потому что там сидят люди Лютого. В меня уже кто-то стрелял, я чудом
осталась жива. Убили Стаса, а затем Милку…
Паша, я боюсь за сына. Умоляю тебя, останови
этот кошмар! Только ты можешь убедить Лютого, что я никаким боком не причастна
к твоим махинациям. Попроси его, чтобы он оставил меня в покое. Я не могу так
жить! Мне не нужно ни копейки из тех денег, которые ты украл! Мне ничего не
нужно! Нашего сына могут убить, убить!
Слушая меня, Пашка тупо уставился в одну
точку. Глаза у него были пустые. Молчал он очень долго, а затем сказал:
– Послушай, Катя, меня ты этим не
проймешь. Я не Паша. Я Колесников Борис, житель города Парижа. Ты моя прислуга.
Почему я должен решать твои проблемы? Я не имею к ним никакого отношения. Ты,
кажется, ищешь какого-то Пашу? Вот и ищи. Я не Паша, пойми это наконец… Я
Борис, и я ни от кого не сбегал. Если ты мне не веришь, я могу показать тебе
документы.
– Пашенька, но ведь ты же купил эти
документы, а старые сжег. Мне об этом сказала твоя так называемая жена!
– Моя жена – больная женщина. У нее
нарушена психика. Я предупреждал тебя о том, что не стоит принимать всерьез ее
слова.
