Он нахмурился, кивнул:
– Ваша мать гордая женщина. Когда я с полицией вломился в квартиру, она велела мне выметаться к чертям из ее ванной, потому что не хотела, чтобы я видел ее в таком жалком состоянии.
Я хмыкнула. «Да, это очень на нее похоже».
– Жаль, что она пролежала в ванной так долго. Я только утром появился в городе. Если бы я подумал раньше…
– Спасибо, что помогли ей, мистер Гриффин. Это я виновата. Она ведь и до этого падала.
– Я знаю. Восемь или девять раз. Потом я сделал ей поручень в душе.
Я пыталась говорить спокойно:
– Восемь или девять? Она сказала, что четыре.
– Меня это не удивляет. Вам надо… – начал он и умолк.
Мы оба знали, что было недосказано. Если бы я знала, что она так часто падает, то давно забрала бы ее к себе.
– Я ценю, что вы ей так помогаете. Спасибо.
Мистер Гриффин пожал плечами:
– Ваша мать – прекрасная женщина. Приятно наконец с вами познакомиться. Она постоянно о вас говорит.
– Должно быть, это раздражает.
– Ничуть. Я с удовольствием послушал бы ваш рассказ о том парне, что убил всех тех женщин, об Имбирном Человечке. По словам вашей матери, тот частный детектив – ну, которого сделали героем в фильме, – он же на самом деле ни черта не сделал.
– Это так.
– А вы гораздо симпатичнее той толстой актрисы, которую взяли на вашу роль.
– Еще раз спасибо.
– Хотя надо сказать, что та сцена в канализации, где вы хватаете того детектива за ногу и умоляете его спасти вас… – Мистер Гриффин хихикнул. – Это было довольно забавно.
Я нахмурилась. На самом деле все было совсем по-другому, но я-то знала, что еще легко отделалась. По первой версии сценария, в той сцене я должна была еще и описаться. Я пригрозила судом и настояла, чтобы это убрали.
– Извините, я не хотел вас обидеть.
– Да нет, ничего страшного.
Мистер Гриффин усмехнулся.
– Тяжело, когда на твою гордость наступают.
Потом он подмигнул мне. Хитрый старикан. Я собиралась объяснить ему разницу между задетым самолюбием и сломанным ребром, как вдруг раздалось пиликанье.
– Это мой телефон. Извините.
Он достал телефон из кармана своих мешковатых шортов.
– Алло!.. Привет, как дела, Мэри?.. Да, она сейчас… М-м-м. Понятно. Хочешь поговорить с ней? Наверное, тебе лучше сказать это самой. Мне будет неудобно… Да. Хорошо. Я понимаю. Завтра поговорим.
Он с недовольным видом закрыл крышку мобильного телефона и убрал его.
– Лучше скажите мне прямо.
– Ваша мама не хочет, чтобы вы оставались в ее квартире.
Кажется, я вздрогнула.
– Она сейчас сердится, Жаклин. Ей тяжело. Я поговорю с ней.
– Она же четыре дня лежала на полу ванной, ей было очень больно…
– Знаю.
– Лежала в собственных испражнениях…
– Я знаю.
– Она могла умереть, мистер Гриффин. Я не могу позволить, чтобы такое случилось еще раз.
Мистер Гриффин похлопал меня по плечу:
– Вы должны кое-что понять, Жаклин. Когда стареешь, уже трудно сохранить здоровье. Но мы как безумные пытаемся сохранить достоинство.
На глаза навернулись слезы, но я постаралась не заплакать.
– Я хочу, чтобы моя мама была в безопасности. Достоинство здесь ни при чем.
– Как раз при чем, Жаклин, – возразил Гриффин. – Когда оно пропадает, вслед за ним исчезает и тяга к жизни.
Я взяла свою сумку и хотела идти к дверям.
– О'кей, я переночую в отеле.
– Можете, конечно. Но ваша мать выразилась довольно ясно. Она не станет говорить с вами до тех пор, пока вы не перестанете ее запугивать. Мне жаль.
Я сжала зубы и кулаки, мне хотелось кричать. Я отшвырнула сумку, прошла мимо него и направилась в ванную. Мне хотелось посмотреть, в каких условиях живет моя мать, и это помогло бы мне укрепить решимость.
Ванная находилась в безупречном состоянии.
– Я тут все убрал. – Мистер Гриффин снова положил мне руку на плечо. – Она поправится. Только дайте ей время. Просить о помощи – это вашей матери несвойственно.
Я повернулась, готовая к бою:
– Никто из вас не думает, что ей нужна помощь.
Он погрустнел:
– О, ей нужна помощь. Нужна.
– Значит, вы согласны со мной?
Он кивнул.
– Тогда почему же мне от этого еще хуже?
Мистер Гриффин, «неудержимый», обнял меня, я тоже обняла его, и мы стояли так некоторое время, пытаясь понять несправедливость создавшегося положения.
– Мне что, снять комнату в отеле? – спросила я. – Попытаться убедить ее?
– Ей не хочется, чтобы вы сейчас находились здесь, Жаклин. Лучше отправляйтесь домой. Я с ней поговорю. Все получится.
Я кивнула, но в глубине души была в этом не уверена. Трехчасовой перелет обратно в Чикаго, казалось, длился миллион лет.
Глава 5
Я прибыла чуть позже трех утра. Я живу в Ригливилле, в доме на перекрестке Эдисон и Расин. Это довольно шумный квартал, улицы полны кубинцев и парней, шатающихся по барам, многие из них любят по вечерам покричать друг на друга прямо под моими окнами. Кроме того, арендная плата слишком высока.
Усталость валила меня с ног, но мы со сном не были близкими друзьями. В хорошие ночи мне удавалось проспать около двух часов.
Сегодня не будет хорошей ночи, точно.
Во всем я виню свою работу – это проще, чем винить себя. Я обращалась к нескольким врачам, но признаков улучшения сна не видно. Новое средство – эмбиен – помогало, но с противопоказаниями. На следующее утро я просыпалась совершенно разбитая, что существенно снижало мою способность служить и защищать. Поэтому я принимала снотворное в крайнем случае. Кроме того, бессонница помогала мне: меньше сна – выше производительность. Тем более мой парень находил мешки под глазами сексуальными.
Он оставил сообщение на автоответчике. Я включила воспроизведение и стала раздеваться.
«Привет, Джек. Конференция идет нормально. Бухгалтеры, оказывается, забавные ребята, когда выпьешь с ними. А, ладно, я шучу: на самом деле – скука смертная. Недавно я два часа спорил с одним парнем о финансах. Завтра вечером буду в Чикаго, так что скажи другим своим поклонникам, что вечер занят. У меня есть к тебе один важный вопрос. Скучаю по тебе, люблю, надеюсь, ты держишь город в полном порядке. Пока».
