Памяти моего брата, без вести пропавшего в апреле 1994 года,
с любовью и скорбью посвящается…
Пролог
Заварив кофе, я выглянула в окно. К дому подъезжал красный
“Гранд-Чероки”. Выронив кофейник, ошпарив при этом ногу, я, не чувствуя боли,
выскочила во двор. Ошибки быть не могло: на крыше красного джипа стояла
мигалка. Такая машина никогда раньше не подъезжала к нашему дому. Их вообще
единицы, этих ярко-красных “Гранд-Чероки” с мигалками!
Подбежав к джипу, я заглянула в салон и чуть не
расплакалась. Надежда на то, что брат вернулся, так и не оправдалась… За рулем
сидел стриженый мордоворот, ковырял в носу и с интересом разглядывал меня.
– Ты откуда такая выскочила? Босиком! – засмеялся он.
– Извините, я ошиблась, – пролепетала я, вглядываясь в
незнакомый номер машины.
– Телка, ты чо на мой номер уставилась! Чо тебе надо?! –
вдруг разозлился мордоворот.
– Извините ради Бога, – вежливо сказала я.
– Ты кого потеряла?
– Брата…
– Может, я сгожусь?
– Вряд ли.
Мордоворот пожал плечами и продолжил ковырять в носу,
включив музыку на полную громкость. Я поплелась в квартиру.
Ошпаренная нога распухла, на ней появился большой волдырь.
Мне захотелось сунуть ногу под холодную воду. Под прохладной струей жгучая боль
стихла, и я наконец смогла перевести дух. Красный джип не имеет никакого
отношения к моему брату. Его машина была поставлена на учет в Питере, а на
номере красовались три шестерки. Я возненавидела его, как только увидела, – это
знак сатаны! Мой брат не придал этой комбинации особого значения, он был
слишком самоуверен и не верил в приметы.
Я закрыла кран, подошла к окну и посмотрела на джип. Совсем
как Славкин. Будь они прокляты – эти красные “Гранд-Чероки” с мигалкой. Именно
на таком уехал мой брат и не вернулся. С тех пор прошло много лет, но я до сих
пор вздрагиваю, когда вижу на дороге красный джип. Если я сама за рулем, то
делаю все, чтобы разглядеть номер и водителя. Наверное, его уже никто не ждет,
кроме меня. А мне постоянно кажется, что к моему дому подъедет красный джип, из
него выйдет мой брат, обнимет меня за плечи и спросит:
– Сестренка, а ты что такая грустная? Покажи мне того клопа,
который посмел тебя обидеть!
Я засмеюсь, прижмусь к его огромной груди и тихо скажу:
– Просто тебя, братишка, слишком долго не было…
Славка вытрет мне слезы и поцелует в лоб.
– ТЫ стала уже совсем взрослой девочкой. Главное, что ты
ждала… Я знал, что ты будешь ждать даже тогда, когда другие меня похоронят.
Когда мой брат ехал по Невскому и включал мигалку, все
уступали ему дорогу, с опаской глядя вслед.
– Слава, разве можно так быстро ездить?! Ты же разобьешься!
– возмущалась я.
– Такие, как я, не разбиваются, таких только стреляют! –
смеялся он и давил на газ.
– А вдруг ГАИ остановит?
– Пусть. Мне можно все! Не зря же я за эту мигалку две штуки
баксов каждый месяц отстегиваю! Мне даже на встречке должны уступать!
Проходит день за днем, неделя за неделей, но никто не
подъезжает к моему дому и не называет меня сестренкой… Самое страшное –
утратить веру. Я теряла и хоронила друзей, но я никогда не смогу считать своего
брата погибшим, пока не увижу труп. Прошло слишком много времени, наверное,
именно поэтому его уже никто не ищет.
В нашей стране так заведено – если милиция выясняет, что
пропавший человек принадлежал к какой-либо преступной группировке, то его
искать незачем. Я хорошо помню тот день, когда в районном отделении милиции
двое ментов, прочитав мое заявление о пропаже брата, развели руками, посмеялись
и сказали, что бандитов они не ищут, мол, таких каждый день колпашат, только
шум стоит. Видно, не поделил что-то со своими братками, вот и получил сполна.
Век у них короткий, год за пять проживают.
– Сдох твой братик, – улыбнулся прыщавый мент, с интересом
оглядев меня с ног до головы.
Я убью любого, кто скажет, что мой брат умер. Он жив! Я верю
в то, что он жив… Не сдержавшись, я схватила мента за грудки и процедила сквозь
зубы:
– Если сдох, покажи труп…
Прокрутив в памяти грустные события, я еще раз посмотрела на
ошпаренную ногу и набрала Петербург. В это время Марта всегда дома. Марта –
жена моего брата. Она алкоголичка, но больной себя не считает. Пьет на деньги
моего брата, и пьет только дорогие напитки. Наверное, брат оставил ей приличное
состояние, если до сих пор она не жалуется на нехватку денег. Я не осуждаю ее
за пьянство, потому что у нее есть повод напиться, и не один. Когда она выпьет,
то костерит моего брата на чем свет стоит. Это у нее здорово получается. Но и
она его уже не ждет…
– Марта, Славка не приезжал? – спросила я, смазывая
ошпаренную ногу маслом.
– Я не отвечаю на глупые вопросы, – произнесла она пьяным
голосом. – Неужели ты до сих пор не поняла, что он никогда не появится?
– Просто к моему дому подъехал красный “чероки” с мигалкой
прямо как у Славки. Я подумала, может, это он меня нашел…
– Дура ты! Такая же ненормальная, как и твой братец! Не
приедет он, пойми! Нет его.
– Просто я подумала, что ты тоже ждешь его… Если он объявится,
то ты сразу звони мне.
– Дура ты! Твой Славка всю мою молодость загубил! Пусть он
три раза в гробу перевернется!
– Ты пьяна?
– Я нормально себя чувствую и сижу с бутылкой “Мартини”.
Хочешь, приезжай, присоединяйся. Обсудим твоего ненаглядного братца.
– Извини.
Я положила трубку. Меньше всего мне нравится обсуждать с
пьяной Мартой моего брата. И все же я не злюсь на нее, да и не имею права
злиться. Мы были вместе во многих передрягах, и я знаю, как Славка ее любил. Я
не могу не любить того, кого любил мой брат. Марта пьет потому, что старается
заглушить свою боль. Дело в том, что много лет назад она потеряла кисть правой
руки. Долгое время Марта училась все делать левой рукой. Вскоре она могла
писать, красить ресницы, мыть посуду и водить автомобиль. Мой брат купил ей
качественный американский протез, на кисть которого была надета черная
перчатка, а каждый палец украшал бриллиантовый перстень.
