Книга Пандора в Конго, страница 41. Автор книги Альберт Санчес Пиньоль

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Пандора в Конго»

Cтраница 41

Ричард опустился на землю, зажав свое ружье в коленях, и стал гладить его приклад. Через несколько мгновений он кивнул:

– Наверное, ты прав. Что еще может произойти?

– Вот так-то лучше.

И братья крепко обнялись. Никогда – ни раньше, ни потом – Маркус не видел настоящего проявления братских чувств у Краверов. Потом Уильям ласково потрепал старшего брата по щеке:

– А теперь ступай на свое место возле лотков. Или, может быть, ты хочешь, чтобы эти обезьяны видели, как мы ссоримся?

Маркус не стал долго ждать. При первой же возможности он увел Амгам в лес. Гарвей тянул ее за локоть и все время оглядывался назад, пока не убедился в том, что за ними никто не следит. Тогда он спросил:

– Ты хотела рассказать мне об этом, правда?

Девушка его не понимала.

– Амгам! – Маркус пытался нарисовать прииск в воздухе перед собой. – Кто там, внизу? Кто? Это твои друзья? Ты их знаешь? Ты хотела сказать мне, что твои друзья рано или поздно выйдут из-под земли?

Но на этот раз смысл его слов не доходил до нее. Глаза Амгам двигались так, словно следили за кружащейся перед ними мухой. Ее взгляд перемещался с рук Гарвея на его губы и обратно. Маркус жестом попросил девушку сесть на траву, сам сел рядом и заговорил очень медленно. Он указывал пальцем на землю и повторял:

– Друзья? Твои друзья? Много Пепе там внизу?

– Пепе… – поняла она наконец.

Маркус улыбнулся:

– Да, да, конечно, правильно: Пепе, Пепе, Пепе! Много Пепе – друзей Амгам!

Но девушка молчала и вовсе не разделяла радости Маркуса. Совсем наоборот. Ее лицо казалось стеной из белого камня, мраморной плитой. Она вдруг резко поднялась с земли. Какая же Амгам высокая! Стройная и величественная, она, казалось, поднималась к самым небесам, точно башня из слоновой кости.

– Шампанское! – закричала Амгам. Она поднимала и опускала руки, чтобы придать своим словам еще большую силу. – Шампанское! Шампанское! Шампанское!

Маркус рывком поднялся с земли, испугавшись, что их услышат из лагеря, и зажал ей рот рукой.

В тот день Маркус не смог продолжить свой рассказ. Наше время подошло к концу, и стражники приказали ему подняться.

– Люди говорят, что они чего-то боятся, не придавая этому слову большого значения, – говорил Маркус, пока его обыскивали, проверяя, не передал ли я ему чего-нибудь. – Дети боятся темноты, женщины – мышей, работники боятся надсмотрщика. Люди боятся, что поднимутся цены на хлеб или что начнется война. Но все это не значит бояться. Мало слушать рассказы о страхе, чтобы понять, каков он на самом деле.

Маркус уже шел по коридору в сопровождении двух стражников, но продолжал свою речь. В тот день он говорил до тех пор, пока не исчез в конце коридора, спокойно и торжественно, подобно оркестру, который играет на тонущем корабле. В последний момент он обернулся ко мне и добавил:

– Амгам кричала: «Шампанское, шампанское, шампанское!», и когда я зажал ей рот, то впервые в жизни почувствовал страх. Я имею в виду страх настоящий. Вы меня понимаете, господин Томсон? Понимаете, что я хочу сказать?

По дороге домой мне пришло в голову, что написать эту книгу будет мне не под силу. Я бродил по улицам, ведя спор с самим собой. Разве можно описать весь тот ужас и ту любовь, которые чувствовал Маркус рядом с Амгам в ожидании нашествия тектонов? Конечно, нельзя. Вряд ли кому-нибудь удастся изложить такую историю в книге. По крайней мере, я на это, видимо, не способен. Но, с другой стороны, роман уже сильно разросся, возобладал надо мной, над Нортоном, над самим Маркусом. Его надо было завершить. И уже не имело значения, достаточно у меня для этого таланта или нет, как никого не интересует, хватит ли смелости у солдата, которого посылают на задание. До пансиона я добрался уже затемно и увидел в столовой господина Мак-Маона. Для меня это было неожиданностью, потому что час был поздний, а мой сосед строжайшим образом соблюдал распорядок дня. Он сидел за столом перед полупустой бутылкой дешевого виски и сообщил мне, что его жена заболела. А он, отсюда, из этой дали, ничем не мог помочь ей в трудную минуту. Его не столько беспокоило здоровье супруги, сколько то, что бедная женщина должна была ухаживать за детьми, несмотря на болезнь. Мне пришлось пропустить стаканчик в знак сочувствия. Потом мы выпили еще, и я перебрал. Мак-Маон не мог помочь своей жене, а я – Маркусу Гарвею. Поскольку я был навеселе, то язык у меня заплетался:

– Вы еще не знаете самого страшного?

– Чего это я не знаю? – не сразу отреагировал Мак-Маон. Его взгляд тупо упирался в стеклянную кромку стакана.

– Ничего вы не знаете. Вполне вероятно, что очень скоро все человечество будет сметено с лица Земли одним племенем убийц.

– Ах, да? – равнодушно произнес Мак-Маон и покрутил головой, словно переваривал мое сообщение. Потом он почесал в затылке, взъерошив свои короткие и густые, как у дикого пса, волосы, и спросил спокойным голосом: – А их как-то можно остановить?

– Боюсь, что нет. – Я подумал немного и вынес окончательный приговор: – Нет, никак нельзя. Они нас сотрут в порошок, убьют, уничтожат. Род человеческий станет пылью на дорогах истории. От нас не останется даже развалин, чтобы напомнить о нашем существовании.

Мы по-прежнему пристально разглядывали стаканы.

– Впрочем, наверное, так нам и надо… – философски заключил я. – И все будет кончено.

Мак-Маон утвердительно кивнул. Я никак не ожидал от этого пролетария, который всегда старался соблюдать приличия, следующих слов:

– Ну и к чертовой бабушке.

Он был прав. Мы все равно, рано или поздно, будем уничтожены тектонами или временем. Все мы исчезнем – и те, кто от нас сейчас зависит, и те, кто еще не родился на свет, но когда-нибудь будут зависеть от тех, которые сегодня зависят от нас. Все.

– И к чертовой бабушке, – повторил я.

– И к чертовой бабушке, – заключил Мак-Маон. Смех разобрал меня так, как порой разбирает икота, и Мак-Маон присоединился ко мне. Все на свете когда-нибудь полетит ко всем чертям. Неожиданно оказалось, что это очень смешно.

Мы хохотали так громко, что остальные обитатели пансиона стали кричать на нас из своих комнат, требуя, чтобы мы замолчали. Но мы не могли остановиться. Двери комнат уподобились барабанам.

Мне припомнились барабаны сельвы из романов доктора Флага. Они передавали самую важную новость: все летит ко всем чертям. Мы хохотали до тех пор, пока бутылка не опустела, а потом отправились спать. Что нам оставалось делать? Тектоны вот-вот завоюют мир, а у нас тут выпивка закончилась. Так всегда и бывает.

12

Следующие дни расстроили нервы всех жителей поляны. По крикам рудокопов в ночи можно было судить о том, насколько отчетливо слышались подземные шумы. Иногда бедняги не успокаивались до самого рассвета. Уильям не желал ничего об этом знать и поручил Маркусу и Пепе следить за ситуацией по ночам и будить его только в случае настоящей тревоги.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация