Он поднял взгляд от бумаг. Джон-Грейди все еще стоял в дверях:
— Я насчет того, чтобы… Нельзя ли мне аванс в счет платы за следующий месяц?
Мэк полез за кошельком:
— Сколько тебе нужно?
— Ну-у… Мне бы сотню, если можно.
Мэк внимательно на него посмотрел.
— Я тебе дам, сколько просишь, — сказал он. — А как ты обойдешься следующий месяц?
— Ничего, справлюсь.
Мэк открыл бумажник и отсчитал пять двадцаток.
— Смотри, — сказал он. — Ты взрослый человек, способен сам вести свои дела. А мое дело — сторона, верно же?
— Просто мне кое на что срочно надо.
— Ну ладно.
Он вынул купюры и, подавшись вперед, положил их на край стола. Джон-Грейди подошел, взял их, сложил и спрятал в карман рубашки.
— Спасибо, — сказал он.
— Ничего, все нормально. Как твоя нога?
— Заживает.
— Но ты ее еще бережешь, я смотрю.
— Да ерунда.
— А того коня ты все еще собираешься покупать?
— Да, сэр. Собираюсь.
— А как ты понял, что у кобылы Вольфенбаргера плохое копыто?
— Увидел.
— Но она же вроде не хромала.
— Нет, сэр. Но она дергала ухом.
— Ухом?
— Да, сэр. Каждый раз, когда она касалась земли этой ногой, у нее чуть-чуть дергалось ухо. Я просто смотрел внимательно.
— На манер условного знака, как в покере.
— Да, сэр. Вроде того.
— А посмотреть для него лошадей на торгах ты все ж таки не захотел?
— Нет, сэр. А он что — ваш друг?
— Да нет, так, знакомый. А что?
— Ничего.
— Ты что-то хотел сказать?
— Да бог с ним.
— Ты не тушуйся, говори.
— Ну-у… Наверное, я хотел сказать… мне подумалось, что я не смогу оградить его от неприятностей, работая у него от случая к случаю.
— А ты хочешь работать у него постоянно?
— Я этого не говорил.
Мэк покачал головой.
— Давай-ка, на хрен, дуй отсюда, — сказал он.
— Слушаюсь, сэр.
— Ты точно ему этого не говорил?
— Точно, сэр. Я вообще с ним не разговаривал.
— Что ж ты так. Зря, зря.
— Да, сэр.
Он надел шляпу и повернулся уходить, но в дверях задержался:
— Спасибо, сэр.
— Не за что. Это ж твои деньги.
Когда в тот вечер он вернулся, Сокорро с кухни уже ушла и за столом никого не было, кроме старика. Покуривая самокрутку, он слушал по радио новости. Джон-Грейди взял свою тарелку и кофе, поставил на стол, придвинул себе стул и сел.
— Добрый вечер, мистер Джонсон, — сказал он.
— Добрый вечер, сынок.
— Что говорят в новостях?
Старик покачал головой. Потянувшись от стола к подоконнику, где стоял приемник, он его выключил.
— Какие теперь новости? Новостей больше нет, — сказал он. — Только и слышно что о войнах и о военных слухах
{20}. Не знаю уж, зачем я все это и слушаю. Дурная привычка. Мне бы от нее избавляться, а я все хуже в ней погрязаю.
Джон-Грейди положил себе на флаутасы
{21} с рисом ложку соуса пико-де-гальо, свернул тортилью и принялся за еду. Старик сидит смотрит. Кивком указал на сапоги парня:
— Похоже, сегодня тебе пришлось изрядно в грязи потоптаться.
— Да, сэр. Уж это да. Пришлось.
— Здешняя жирная глина — она такая, ее поди еще смой. Оливер Ли любил повторять, что он только потому сюда и перебрался, что почвы здесь больно жалкие: думал, других охотников на них не найдется и его здесь оставят в покое
{22}. Конечно же, он ошибался. Насчет покоя, во всяком случае.
— Да, сэр. Наверное, ошибался.
— Как поживает нога?
— Да все уже с ней нормально.
Старик улыбнулся. Затянувшись сигаретой, стряхнул пепел в пепельницу на столе:
— И не смотри на то, какие тут дожди. Вся земля скоро высохнет, и всю почву сдует.
— А вы почем знаете?
— Потому что так оно и будет.
— Кофе еще хотите?
— Нет, спасибо.
Парень встал, подошел к плите, налил себе в чашку и вернулся.
— Земля тут, считай, кончилась, — сказал старик. — У людей короткая память. Рады быть должны, что армия все забирает, потому что так и так кранты.
Парень сидит ест.
— И много земли, думаете, заберет армия?
Старик затянулся сигаретой и задумчиво раздавил окурок:
— Думаю, они приберут к рукам всю впадину бассейна Тулароса
{23}. Я прикинул — выходит так.
— А они что — могут просто взять и забрать?
— Да запросто. Еще как. По этому поводу будет много вони, стонов всяких-разных… Только выбора-то ведь нет. Люди радоваться должны, что их отсюда выселяют.
— И что, думаете, будет теперь делать мистер Пратер?
— Джон Пратер будет делать то, что говорит, что он будет делать.
— Мистер Мэк говорит, он им сказал, что уедет отсюда разве что в гробу.
— Значит, в гробу он отсюда и уедет. Его слово крепкое, как в банке.
Джон-Грейди подчистил из тарелки остатки, сидит пьет кофе.
— А вот вопрос, который мне, видно, не следовало бы задавать, — сказал он.
— Спрашивай.
— Вам не обязательно отвечать.
— Я знаю.
— Как вы думаете, кто убил полковника Фаунтена?
Старик покачал головой. Долго сидел молча.
