— Играйте вы с Троем. Начали.
— На что играем? — спросил Джей Си.
— Мне без разницы.
— Нет, ты уж реши что-нибудь.
— На что будем играть, Трой?
— Да как они скажут, так и будет.
— Мы, пожалуй, на доллар.
— Вот ведь богатенькие какие! Ну давайте, раскошеливайтесь каждый на двадцать пять центов. Джесси, ты за?
— Я за, — сказал Джесси.
Билли присел на табурет к бару рядом с Джоном-Грейди. Оба смотрели, как игроки опускают в автомат монетки в четверть доллара. Цифры на табло обнулились, звякнул звоночек. Трой посыпал из банки дорожку парафиновым порошком, подвигал туда-сюда шайбу и запустил.
— Открываю школу боулинга, — провозгласил он.
— Давай, покажи класс!
— Тому, чему можно научиться у опытного игрока, ты, да и все вы удивитесь.
Он запустил по дорожке шайбу. Звякнул звоночек. Отступив на шаг назад, он прищелкнул пальцами:
— Научитесь таким вещам, которые будут вам исправно служить всю оставшуюся жизнь.
— Мне надо поговорить с тобой, — сказал Джон-Грейди.
Билли пустил через всю комнату струю дыма.
— Давай, — сказал он.
— Отойдем.
— Давай.
Взяв свои бутылки пива, они отошли в другой конец заведения, где стояли столики со стульями, — ближе к эстраде для оркестра и отполированному бетонному танцполу. Отпихнув от столика два стула, они за него сели, поставили бутылки. Вокруг полутьма и затхлость.
— Спорим, я знаю, о чем речь, — сказал Билли.
— Н-да. Скорей всего.
Он сидел и слушал, ногтем большого пальца сковыривая этикетку с пивной бутылки. На Джона-Грейди даже не смотрел. Джон-Грейди рассказал ему про девушку, про «Белое озеро», про Эдуардо и про то, что сказал ему слепой маэстро. Он уже закончил, а Билли все сидел, не поднимая глаз, но сковыривать этикетку перестал. Сидит молчит. Немного погодя он вынул из кармана сигареты, одну сунул в рот, прикурил, а пачку и зажигалку выложил на стол.
— Ты со мной шутки шутить вздумал, признайся, — сказал он.
— Да нет. Нет вроде бы.
— Ты что, вообще, белены объелся? Может, растворителя для краски напился, нет?
Джон-Грейди сдвинул шляпу на затылок. Огляделся по сторонам.
— Нет, — сказал он.
— Ну-ка, давай, проверим, все ли я понял правильно. Ты хочешь, чтобы я пошел в мексиканский бордель в Хуаресе и выкупил эту проститутку за наличные, а потом переправил ее через реку и сюда на ранчо. Примерно так? Я ничего не перепутал? Нет?
Джон-Грейди кивнул.
— Сдурел совсем? Смеешься надо мной или как? Черт тебя подери. Такое впечатление, что ты совершенно спятил.
— Нет, я совсем не спятил.
— А я говорю, спятил.
— Я люблю ее, Билли.
Билли расслабленно откинулся на стуле. Его руки бесполезно свесились по сторонам.
— Уй-ё-оо! — проговорил он. — Черт тебя дери.
— Ну да, звучит дико, но я ж не виноват.
— Это все моя вина. Не надо было мне вообще тебя туда таскать. Ни в коем случае не надо было. Никогда. Никогда, вот ведь как. Это моя вина. Ч-черт, что теперь жаловаться, сам виноват.
Потянувшись вперед, он взял зажженную сигарету из жестяной пепельницы, куда только что положил ее, затянулся и выдул дым. Покачал головой.
— Ты мне вот что скажи… — проговорил он.
— Что сказать?
— Что, к дьяволу, ты собираешься с ней делать, если тебе удастся ее оттуда вызволить? Чего тебе, конечно же, не удастся.
— Женюсь на ней.
Билли замер, не донеся сигарету до рта. Снова отложил ее.
— Ну да, — сказал он. — Ну да. Вот теперь отвечай за тебя.
— Я серьезно, Билли.
Билли откинулся на стуле. Посидел, вскинул руку:
— Нет, ч-черт, я не могу поверить собственным ушам! По-моему, это я тут спятил. А если нет, то я последний сукин сын. Ты что, вообще последнего своего кроличьего ума лишился? Да, дружище, я последний сукин сын. Никогда, за всю свою жизнь я не слыхал ничего подобного.
— Я понимаю. Но что ж я могу поделать?
— Да ясно, что ни черта.
— Но ты поможешь мне?
— Нет и еще раз нет. Да ты знаешь хоть, что они с тобой сделают? Прицепят тебя за башку к этой их какой-нибудь машинке, включат большой рубильник и так поджарят твои мозги, что ты забудешь, как лезть во всякие неприятности.
— Я серьезно, Билли.
— А думаешь, я не серьезно? Я им помогу даже провода подсоединить.
— Понимаешь, мне туда нельзя. Он знает, кто я.
— Взгляни-ка на меня, сынок. Ты сам-то себя послушал бы! Что ты за чушь городишь! Ты хоть подумай, с какими ты людьми связался! Неужто ты и в самом деле полагаешь, что можешь прийти туда и начать торговаться с каким-то грязным сутенером, который запросто покупает и продает людей. Это тебе не ножиками торговать на лужайке напротив городского суда.
— Что ж тут поделаешь.
— Что ты мне все «поделаешь» да «поделаешь»! Что это значит — «ничего не поделаешь?»
— Ничего. Чему быть, того не миновать. Пускай.
— Пускай? Дерьмо собачье! — Он сгорбился на стуле.
— Еще пива хочешь?
— Нет, не надо. Под это дело я бы сейчас литр виски освоил.
— За то, что ты не хочешь в это ввязываться, я не виню тебя.
— Ну, уважил! Приятно слышать. Я прямо весь расцвел. — Он вытряхнул из пачки еще сигарету.
— Э! У тебя уже есть одна, причем зажженная, — сказал Джон-Грейди.
На это Билли не обратил внимания.
— У тебя и денег-то нет, — сказал он. — Поэтому я вообще не понимаю, как это ты, на хрен, собираешься закупками проституток заняться.
— Достану.
— Где это ты их достанешь?
— Достану.
— И сколько ты собираешься ему предложить?
— Две тысячи долларов.
— Две тысячи долларов.
— Ну да.
— Н-да. Если поначалу у меня еще и были кое-какие сомнения, то теперь-то их точно нет. Ты совершенно спятил, и больше по этому поводу сказать нечего. Разве не так?
— Не знаю.
— Зато я знаю. Откуда, из какой чертовой задницы ты возьмешь две тысячи долларов?
— Не знаю. Но я достану.
— Ты столько за год не зарабатываешь.
— Знаю.
