— Вот именно. Ты не смотри, что он такой уродливый и совсем
не симпатичный. Ты должна знать, что от него многое зависит. Его отец любит
свое чадо больше жизни и всегда идет у него на поводу. Он исполняет все его
прихоти и старается сделать все от него зависящее, чтобы Лешик комфортно себя
чувствовал и не вспоминал про свою внешнюю ущербность.
— Вы считаете, что он ущербен только внешне?! Уроды не
только уродливы телом, они уродливы и душой.
— Лешик вполне здоровый, полноценный, умный и физически
развитый мальчик, — сказала, как отрезала, женщина.
— Мне кажется, вы его переоцениваете. Представляете, он
заявил, что мы можем пожениться и я могу от него родить.
— Он не преувеличивал. В плане физиологии он совершенно
нормальный мальчик без каких-либо отклонений. Его отец ждет, что у него
обязательно будет наследник. Кстати, хоть Лешин отец и прячет свое чадо в этом
доме от назойливых глаз и даже несмотря на то, что мальчик не бывал на улице, а
получал знания в этих стенах от учителей, занимающихся частной практикой, он
завидный жених, за которого пошла бы любая мало-мальски смышленая женщина.
— Надо же. А мне кажется, что его будущей жене можно
соболезновать, но только не позавидовать. Да и вообще, я сомневаюсь, что
найдется такая дура.
— У Лешика в банке приличный счет, который ежемесячно
пополняет отец. По крайней мере, его жене не придется работать, а это очень
важно в наше жестокое время. Большинство современных женщин пашут сутки
напролет без отпусков и выходных дней в надежде встретить достойного мужчину,
который взял бы на себя материальные заботы о семье и позволил бы женщине
соответствовать ее прямому предназначению.
— А какое прямое предназначение у женщины?
— Рожать детей и поддерживать семейный очаг. В общем,
заниматься хозяйством.
— Боже мой, какое страшное предназначение! Я бы не хотела
заниматься хозяйством. Женщина должна заниматься любимой работой, иначе она
потеряет уважение мужчины. Хотя в наше время все поменялось. Мужчины боятся
самостоятельных женщин. Они предпочитают домашних безропотных куриц, которые
уже давным-давно утратили чувство собственного достоинства, защищая собственную
слабость разговорами о семейном чувстве долга. Наверно, нет ничего
унизительнее, чем находиться на содержании у гадкого урода, сделавшего
состояние за счет своего отца. Ложиться с ним в одну постель, восхищаться его
уродливым телом, внушать ему то, что он самый красивый и желанный мужчина,
притворяться, имитировать оргазм, пряча подальше жуткую брезгливость, и рыдать
по ночам в подушку, проклиная свою страшную жизнь, успокаивая себя тем, что у
тебя есть семья, и не важно, какая она, главное, что она есть и что твой муж —
добытчик и тебе не приходится, как многим другим женщинам, думать о хлебе
насущном, а сами по себе деньги стоят того, чтобы ради них многое терпеть. Кому
нужна эта терпеливая жизнь? А за любое терпение приходит расплата. От этого
никуда не денешься. Деньги нужны нам для того, чтобы чувствовать себя
свободными, полноценными и независимыми, но только не затем, чтобы чувствовать
себя терпеливыми.
Я не сомневалась, что домработнице не понравились мои
рассуждения. А может быть, они затронули в ней что-то личное. Во всяком случае,
она молча отошла к раковине, наполненной посудой, и принялась ее мыть. Допив
кофе до самого дна, я поставила пустую чашку и спросила уже более спокойным
голосом:
— Скажите, а у Леши есть мама?
— Нет, — растерялась женщина.
— Но ведь она же была?
— Конечно, была. Не в капусте же его нашли. Говорят, она
умерла при родах…
— Обидно.
— За что?
— За то, что она лишилась собственной жизни, подарив жизнь
такому ничтожеству. Такое глупое самопожертвование. А вы не знаете, она была
нормальная?
— В смысле? — непонятно почему, еще больше растерялась
женщина.
— Ну, она случайно не отличалась никакими уродствами?
— Говорят, она была очень красива.
— Красива?!
— Красива, — глухо пробурчала женщина и снова принялась мыть
посуду.
Я уже хотела было встать со стула, но женщина вдруг
повернулась и посмотрела на меня в упор.
— Что-то не так? — спросила я, почувствовав некоторую
неловкость.
— Ты и вправду артистка?
— Вправду.
— Мне кажется, что я тебя где-то видела, только вот не помню
где.
— В кино. Вы, наверно, видели меня в кино.
Женщина напряженно свела брови, словно старалась вспомнить
хоть какой-нибудь фильм с моим участием. Неожиданно она вздрогнула, вытянулась,
словно струна, и быстро отвернулась к раковине. Я почувствовала неладное,
невольно взглянула на дверь и оторопела. В дверном проеме стоял хозяин, жеманно
покуривая дорогую трубку.
— Здравствуйте, — сказала я, нервно закашлявшись.
— День добрый. — Голос хозяина дома не предвещал ничего
хорошего. — Как самочувствие?
— Получше.
— Это самое главное. Каждый человек должен самостоятельно
заботиться о своем собственном здоровье. Для меня нет ничего важнее здоровья
собственного сына. Я надеюсь, вы с ним поладили?
— Мы пытаемся привыкнуть друг к другу. — Я принялась врать,
пытаясь хоть немного разрядить и без того накалившуюся обстановку.
— Ты уверена?
— В чем?
— Ну в том, что вы привыкаете друг к другу?
— А что?
— Просто сейчас я зашел в комнату к сыну, а он стал твердить
мне про какой-то гербарий…
Я почувствовала, как меня затрясло, но старалась не показать
этого.
— Ваш сын большой юморист. Это замечательно. Я всегда ценила
людей с чувством юмора.
— Ты думаешь, он пошутил? — Хозяин посмотрел на меня таким
взглядом, что я была готова спрятаться под стол.
— Конечно. Он же у вас оригинал и любитель пошутить
серьезными вещами.
