— Пош-ли обе-дать.
— Обедать?! А сколько сейчас времени?
— Два ча-са.
— Два часа?!
— Ну да. Ты проспа-ла очень мно-го. Я не стал будить те-бя
на завтрак. На-верно, все звез-ды так мно-го спят.
— Все звезды спят очень мало. Если они будут много спать, то
очень быстро проспят свою карьеру. Чтобы быть звездой, нужно очень мало спать и
очень много работать. Правда, иногда я не выдерживаю. Отключаю все телефоны,
закрываю шторы, кладу подушку прямо на голову и засыпаю. Ладно, выметайся
отсюда. Мне нужно одеться.
Урод почему-то смутился, опустил глаза и даже покраснел.
— Ты мо-же-шь перео-деть-ся при мне. В конце концов, я твой
бу-ду-щий муж.
Я истерично рассмеялась и схватилась за голову:
— Ты сначала женись, а потом на что-нибудь претендуй. А пока
топай к своей любовнице!
— Ду-ра, — буркнул урод и вышел.
Оставшись одна, я открыла платяной шкаф и принялась рыться в
целой горе одежды, которая, по всей вероятности, была накуплена по случаю моего
приезда в этот дом. Одежды было целое море. Она была и классической, и
спортивной, и даже какой-то подростковой. Ее объединяло только одно — она была
очень хорошего качества. Я всегда любила красиво одеваться. Всегда, особенно
когда стала звездой. Я любила выглядеть на все сто, где бы я ни была — на
съемках, в закрытом пансионате с Денисом или на чьем-нибудь дне рождения в
уютном ресторанчике. А здесь… Здесь мне не хотелось выглядеть так, как выглядит
стопроцентная женщина… Для кого? Для урода? Для того сумасшедшего, который
встретил меня на кухне? Для Макса? Для Макса и для себя, потому что я уже
давным-давно заучила одну простую истину — если ты будешь нравиться себе, то ты
обязательно понравишься и окружающим тебя людям. Полюби себя сам, и тебя полюбят
другие.
Посмотрев на такое количество одежды, я вновь подумала о
своей звездной жизни и поняла, что мне необходимо гнать эти мысли прочь, иначе
я просто свихнусь. В конце концов нужно попробовать воспринимать эту ситуацию с
юмором. Допустим, я медицинская сестра, попавшая на практику в психиатрическую
лечебницу и вынужденная общаться с душевнобольными. Осталось совсем немного. У
меня есть предчувствие, и оно не должно меня подвести: все будет хорошо. Стоит
только добраться до дома…
Господи, скорее бы вернуться и встретиться со своими
поклонниками. Поклонники… Они такие разные и такие жестокие… Сегодня они не
могут сдержать слез от умиления, восторгаясь моей новой работой, а завтра с
удовольствием обсуждают журналистские сплетни о том, что я меняю мужчин как
перчатки, употребляю наркотики и алкоголь в неограниченном количестве.
«Скоро все закончится. Скоро все закончится», — мысленно
твердила я себе и искала подходящее платье. Ведь так всегда в жизни и
получается. Белая полоса сменяется черной, а черная белой.
Именно тогда, когда нам кажется, будто жизнь кончена, она
начинается снова. Жизнь ужасно хитра, практически непредсказуема, она постоянно
нас обманывает. Стоит только подумать, что человек всего достиг, как он тут же
все теряет.
Стоит обрести душевное спокойствие и начать наслаждаться
счастливой размеренной жизнью, как наступает полоса неприятностей и все просто
валится из рук. Когда же человек думает, что все потеряно, и доводит себя до
греховной мысли о самоубийстве, жизнь обязательно преподнесет ему что-то очень
ценное, чтобы он понял — жить стоит! После безутешного горя обязательно
наступит счастье, а после долгих лет томительного одиночества ты обязательно
встретишь любовь.
Выбрав самое скромное платье под горло, я постаралась скрыть
синяки и ссадины. Наложила на лицо тональный крем и почувствовала себя
значительно лучше. Заглянув на кухню к Елене Михайловне, я уловила довольно
аппетитные запахи только что приготовленной пищи.
— Доброе утро, — ласково поприветствовала я ее и повела
носом. — Я уверена, что у нас сегодня будет что-то особенно вкусное.
— В этом доме не бывает ничего не вкусного.
Домработница внимательно всмотрелась в мое лицо и
укоризненно покачала головой.
— Ты бы меньше по ночам по дому шарахалась и под ноги
смотрела. И как только тебя угораздило так сильно скатиться с лестницы…
— Сама не знаю. Уж больно тут лестница крутая. Не понимаю,
как по ней Лешик передвигается. У него же такая необычная комплекция. —
Последнюю фразу я произнесла настолько язвительным голосом, что Елена
Михайловна просто не могла этого не заметить.
— Лешик нормально передвигается, — заступилась она за урода.
— Да и встал он, как положено, в девять часов утра. А ты в обед. Ты да хозяин.
Он еще тоже не выходил из своей комнаты. Ну, с ним-то все понятно. Он всю ночь
пил. Если он всю ночь пьет, то встает только к вечеру. А ты почему так долго
спишь?
— А мне куда торопиться, на работу, что ли?!
— Ну, не на работу… Но все равно… Женщине столько спать не
положено.
— Вам бы с мое поработать, поспать по четыре часа в сутки… И
вообще, что за проблемы? Какой от меня прок, если я в семь утра встану? Я все
равно хожу как неприкаянная. Мне можно вообще из комнаты не выходить, и никто
не заметит. Я бы на месте урода…
— Лешика, — резко одернула меня домработница. — На месте
Лешика.
— Я бы на месте Лешика тоже спала подольше. С его раннего
подъема тоже никакого толку. Хотя про него и говорить не стоит. Он ведет
животный, паразитический образ жизни.
— Вот когда ты за Лешика замуж выйдешь, тебе не придется
долго спать…
— Почему?
— Потому что тебе придется готовить завтрак, варить кофе и
носить ему в постель.
Глупые рассуждения домработницы стали порядком меня
раздражать.
— Нет уж, увольте. Вы свои обязанности на чужие плечи не
перекладывайте. Кухня по вашей части. А насчет замужества вы тоже коней не
гоните… Это не вам решать, а Лешику. Я вообще не понимаю, почему вы так о нем
печетесь. Заступаетесь за какого-то урода. Вы бы лучше за нормальных людей
заступались. За тех, кого выдернули из цивилизованной жизни и закинули в этот
дурдом. Что вы постоянно этого урода жените?! Ему бы поспать, посрать,
простите, да больше ничего и не надо. Он от жизни много не хочет. Ему вообще
нет разницы, где жить — здесь или в доме инвалидов. А я личность, человек, себя
реализовавший. Мне не место в этом страшном доме.
