— Ты что, сам не можешь?
— Я хо-чу поучи-ться у те-бя. Ты так быст-ро ее со-бираешь.
У ме-ня есть та-кая инте-ресная мо-заи-ка. Там нуж-но собра-ть неско-ль-ко
пород со-бак.
— Терпеть не могу собак! — в сердцах крикнула я, подумав о
Стрелке.
— Но ведь они ненастоя-щие.
— Это не имеет никакого значения.
Урод определенно начал действовать мне на нервы, и я не
могла ничего с собой поделать, а уж тем более скрыть своего раздражения. Мне
хотелось хорошенько стукнуть его по уродливой голове и наговорить ему кучу
гадостей. Но я знала, что мне необходимо контролировать свои эмоции и как-то
держать себя в руках. Сделав глоток горячего свежезаваренного чая с жасмином, я
почувствовала приступ удушья и расстегнула верхние пуговицы на платье.
Женька тут же заерзал на стуле и не смог скрыть своего
раздражения.
— Ты какого черта пуговицы расстегнула? Ты чо, решила тут
стриптиз устроить?
— Мне жарко.
— Пойди, встань под кондиционер. Чо постоянно на Макса
пялишься?! Ты у кого собралась защиты искать? Я же сказал, что из наших пацанов
никто на твои сиськи не поведется, так что зря стараешься. Может, ты еще свою
задницу оголишь?! Жалко, что у тебя на ней пуговиц нет!
— Жень, ты что такое говоришь! — Макс заметно растерялся и,
по всей вероятности, не сразу сообразил, как нужно себя вести в этой ситуации.
— Знаю, чо говорю. Она на тебя глаз еще в беседке положила,
когда ты с пацанами сидел. Мается, не знает, кого охомутать, чтобы ее на волю
вызволили. Она почему-то решила тебя своим рыцарем сделать. Наверно, увидела в
тебе миротворца.
Слова мордоворота вывели из равновесия урода. Он тяжело
запыхтел, как самый настоящий паровоз, раздув при этом и без того огромные
ноздри, и прощебетал молодым, задиристым голосом:
— Ты Же-ня, навер-но, поза-был, в чьем ты доме
на-хо-ди-шь-ся?! Кто дал те-бе та-кое пра-во обра-щать-ся с моей бу-ду-щей
же-ной подоб-ным обра-зом?! Она мо-жет за этим сто-лом да-же со-вершен-но
го-лая сидеть, то-ль-ко бы это мне нра-ви-лось, а ты за этим сто-лом си-дишь
последний раз. Боль-ше я те-бя не хо-чу ви-деть ни за обедом, ни за ужи-ном, да
и вообще в этом до-ме тоже. Немедлен-но изви-ни-сь перед моей бу-ду-щей женой и
знай, что се-год-ня те-бе пред-стоит совсем малоприят-ный разго-вор с моим
от-цом.
Мордоворот опустил глаза и печально шмыгнул носом:
— Анна, извини меня, я сам не ведаю, что говорю. В столовой
и в самом деле душно, да еще этот чай с жасмином. Говорят, что чай в жару очень
даже полезно пить, мол, он так хорошо жажду утоляет, а получается по-другому.
Наверно, меня именно от этого чая и разморило.
Я молча кивнула и посмотрела на урода взглядом, полным
благодарности. Я и не знала, что это маленькое уродливое создание имеет такую
реальную власть над окружающими его людьми…
Конечно же, в этом заслуга его отца, и неизвестно, как будут
вести себя братаны, когда узнают, что пахана больше нет…
— А что у всех такие кислые физиономии?!
Что-то случилось?!
Я резко подняла голову. В дверном проеме стоял заспанный,
по-видимому, только что проснувшийся пахан и откровенно зевал. Он был одет в
какой-то незамысловатый, объемный ночной халат и домашние тапочки… Я посмотрела
направо, налево, затем вновь перевела взгляд на его лицо и заметно покачнулась.
Урод пожаловался пахану на Женьку. Женька принялся что-то объяснять и всячески
выкручиваться. Ситуация складывалась явно не в его пользу…
…Но я ничего не видела и не слышала… Я не понимала, кто
сейчас передо мной стоит — покойник ли, привидение… Он был живой. Когда он
повернулся, я увидела, что на его затылке не было крови. Ни крови, ни дырки от
выстрела. Никаких следов. Затылок… Ровный, слегка лысоватый и даже немного
блестящий. Мои глаза закрылись, и я с грохотом повалилась на пол.
