— А ты сначала что-нибудь сделай для того, чтобы я тебя
уважала. Тебя уважать не за что, паразит проклятый.
Пахан изменился в лице, но сдержался. Он посмотрел на часы,
всем своим видом показывая, что теряет с нами свое драгоценное время.
— У нас есть бассейн, — спокойно сказал он, но было видно,
что это дается ему с огромным трудом. — Если ты большая любительница поплавать,
милости просим туда. Наш искусственный пруд построен для лягушек и экзотических
рыб, поэтому купаться в нем больше не надо. Всему свое место. А теперь идите.
Все вопросы потом. У меня слишком серьезный неотложный разговор. И запомни, у
моего сына очень хрупкая психика, но он жесток. Прекрати его изводить. Иначе
сделаешь хуже только себе.
Достав из кармана красивую трубку из слоновой кости, пахан
поднес к ней огонек и смачно затянулся.
— Вот видишь, и зажигалочка твоя пригодилась.
Я стояла ни жива ни мертва.
Дешевый запах табака с горчинкой. Даже в горле запершило.
Словно к табаку подмешали какой-то наркотик. Запах, а точнее вонь, точно такая
же, как прошлой ночью… у того незнакомца, который поклялся меня убить. Странно,
такая дорогая трубка и такой дешевый табак! Я не могла ошибиться. Я знала, что
не ошибаюсь.
Затянувшись еще раз, пахан посмотрел на меня так, что у меня
чуть было не подкосились ноги.
Решив не испытывать судьбу, я развернулась и пошла в дом. За
мной тянулся этот запах… Запах дешевого табака с горчинкой…
— Ты на ме-ня не оби-де-лась, что я па-пе пожа-ло-вал-ся? —
семенил за мной урод.
— Нет, — с безразличием ответила я.
— Прос-то ты у нас в пру-ду всех ля-гу-шек распу-гала… А в
бассей-не их нет. Хо-чешь, мы сегод-ня вмес-те попла-ваем?
— А ты умеешь плавать?
— Я бу-ду дер-жать-ся за твою шею…
Неожиданно для самой себя я подошла к уроду вплотную и
буквально вжала его в бетонную стену дома. Урод не на шутку перепугался и
попытался меня оттолкнуть, но я стояла будто вкопанная. Мне хотелось размазать
его стене, словно клопа.
— Ты че-го?
— Ничего. Послушай, придурок. Ведь меня в этом доме держат
только из-за тебя. Никому другому я и на фиг не нужна! В тебе же есть что-то от
человека. У тебя есть руки, ноги, пусть даже они корявые, но все равно они
есть. Да и мозги тоже имеются. Сукин ты сын, я тебя очень прошу, немедленно
отпусти меня отсюда. Я тебя до конца жизни не забуду. Целую кучу маек,
календарей, тетрадей и еще всякой дребедени со своим изображением пришлю. Будем
каждый день перезваниваться по телефону, общаться по Интернету. Только отпусти
меня, отпусти!
— Не мо-гу.
— Почему?
— Пото-му, что ты моя собствен-но-сть. Ты моя бу-ду-щая
же-на.
Не выдержав, я схватила урода за горло и несколько раз
ударила по лицу, если, конечно, эту жуткую физиономию можно назвать лицом. Урод
сморщился, тяжело задышал и принялся защищаться.
— Да какая я тебе будущая жена?! У тебя совсем мозгов нет?!
Ты на себя в зеркало смотрелся, пень неотесанный?!!
Урод перепугался и так завопил, что уже через несколько
секунд к нам подбежал охранник и резко отбросил меня в сторону. Он слегка
встряхнул урода, чтобы привести в чувство, и помог ему расстегнуть ворот
рубашки.
— Алексей, тебе лучше? Что с ней сделать? — Охранник
преданно смотрел в глаза Лешику.
— Уби-ть, — ответил урод и отошел от бетонной стены на
приличное расстояние.
— Что?! — Я подумала, что он шутит, но, посмотрев в его
окаменевшее лицо, я поняла, что сейчас не до шуток. — Как это убить? Тебя
посадят!
— Не по-са-дят, — решительно пропел урод и направился в дом.
Охранник толкнул меня вперед и изо всей силы вывернул мне
руку. Я скорчилась от боли.
— Леш, не нужно меня убивать! Я буду послушной, — заголосила
я. — Я тебя умоляю! Хочешь, я буду собирать с тобой мозаику? Хочешь, я буду
читать тебе какую-нибудь книгу или смотреть с тобой телевизор?! Ты только
скажи…
Но урод был непреклонен и даже ни разу не обернулся.
Охранник затолкал меня в какую-то маленькую комнату без окон и закрыл на ключ.
Комната напоминала подвал; была сырой и холодной. Устав
сидеть на корточках, я села прямо на пол. В этом доме может произойти все, что
угодно, и вполне возможно, скоро я буду лежать там же, где лежат сушеные
бабочки, кузнечики и стрекозы. Перед глазами проходила одна и та же картина:
открывается дверь, входит охранник и стреляет мне прямо в голову. Быстрая
смерть, а значит, безболезненная. Я ничего не почувствую, ничего… Страшно
только, что мне придется увидеть наставленный на меня пистолет. Я представила
свое тело: неживое, безвольное… От этой мысли мне стало совсем плохо.
— Помогите! — громко крикнула я и потерла вспотевшие ладони.
— Пожалуйста, помогите!
Никто не откликнулся на мои крики и не пришел мне на помощь.
Смахнув первые слезы, я вдруг подумала, что подсознательно
всегда хотела умереть молодой и красивой. Не раз в интервью я говорила, что
боюсь старости. И никогда не врала. Ведь это очень даже нечестно, что люди
стареют. Я всегда завидовала тем, кто умер молодым, в полном расцвете сил. Все,
кто меня знал, запомнят меня интересной и очень красивой. В обтягивающих
платьях, в ажурных колготках и сногсшибательных коротеньких юбках… И в
бесформенных старушечьих платьях… Жалко, что я умру, так и не попрощавшись со
своими близкими. Очень жалко. Жалко, что перед смертью я не увижу манящих глаз
своего Дениса. А ведь я так мечтала выйти за него замуж, создать семью. Такую,
чтобы она была настоящим союзом, а не какой-нибудь очередной формальностью.
Ведь есть же какой-то секрет семейного счастья. Правда, многим его так и не
удалось открыть. Люди думают, что все получится само собой, без их старания,
без усилий.
И как же они меняются, как только в паспорте появляется
штамп! Появляются какие-то требования, какие-то амбиции. Мне всегда казалось:
чтобы избежать этого, нужно ограничиваться постелью и не питать иллюзий. Так
было до тех пор, пока я не встретила Дениса.
При воспоминании о Денисе мне стало еще хуже. Денис… Денис…
Увижу ли я тебя когда-нибудь? Наверное нет.
Меня бросало то в жар, то в холод. Странная лихорадка… Я
чудовищно хотела есть, а еще больше мне хотелось пить. Я уже потеряла счет
времени и не знала, что там — день или ночь.
