Когда открылась тяжелая железная дверь, я уже изнемогала от
изматывающей лихорадки и жажды. Там, где виднелась небольшая полоска света,
стоял урод, освещая меня небольшим, но довольно ярким фонариком. Посмотрев на
мой измученный вид, он расплылся в улыбке и показал свою гнилую, беззубую
челюсть.
— Как отды-хает-ся? — пропел он и посветил фонариком на то
место, где у меня задралось платье.
— Я хочу пить…
— Это хо-ро-шо. Ты здесь уже та-кое дол-гое вре-мя. Я как
раз хо-чу посмот-ре-ть, сколь-ко чело-век выдер-жит без во-ды и пи-щи.
— Я хочу пить, — повторила я свою просьбу и проглотила
слюну.
— Ты ни-че-го не по-лу-чишь, по-то-му что ты ме-ня
ра-зозли-ла.
— Прости. Выпусти меня отсюда.
— Нет. Ког-да ты ока-чу-ри-шь-ся, я по-ложу те-бя под
стек-ло!
— Я больше не могу. Хочешь, я буду собирать с тобой мозаику?
— Нет.
— Дай хо-тя бы гло-ток во-ды.
Урод подошел ко мне вплотную и с силой пнул меня в живот
своим тяжелым ортопедическим ботинком. Я застонала, но, собрав последние силы,
приподнялась:
— Эй, мне больно! Давай помиримся и будем дружить. Я не
скажу тебе ни одного плохого слова.
— И ты бу-де-шь вы-пол-ня-ть супру-жеские обя-зан-ности?
— Буду. После свадьбы. Только выпусти меня отсюда и дай
воды.
— Я те-бе не ве-рю.
— Я обещаю тебя любить и выполнять свои супружеские
обязанности каждую ночь. Вот увидишь. Только для начала мне нужно поесть,
напиться воды, привести себя в порядок, чтобы хорошо выглядеть. А затем нам
нужно пожениться. Я буду тебе самой хорошей, самой преданной женой. Я нарожаю
тебе кучу чудесных ребятишек. Я сделаю все для того, чтобы ты был по-настоящему
счастлив. — Я чувствовала, что еще немного и у меня начнется самая настоящая
истерика. — Выпусти меня отсюда и дай хотя бы глоток воды!!! Ну дай мне воды!
Воды!!!
— Если ты хо-че-шь, что-бы я те-бе по-верил, ты долж-на
испол-ни-ть свой супру-жеский долг пря-мо сей-час.
— Как это сейчас? — Я отползла на несколько шагов. — Сейчас
я не могу. Я слишком слаба и плохо себя чувствую. Секс должен происходить по
обоюдному желанию, другой секс считается насилием. Ты же не насильник, ты
нормальный человек. А если ты нормальный, то ты должен знать, что супружеские
обязанности выполняются только после того, как люди женятся.
— Но ве-дь с тем, ко-го ты лю-би-шь, ты спала. И вы не бы-ли
в бра-ке…
— Мы собирались пожениться.
— Мы с то-бой то-же со-би-раем-ся.
— Ты слишком торопишь события. Так нельзя. Давай завтра же
начнем подготовку к свадьбе. Прямо завтра же. Я тебя умоляю. У нас будет первая
брачная ночь на белоснежных простынях. У нас будет все, как у всех нормальных
людей.
— Я хо-чу пря-мо сей-час, — резко перебил меня урод и начал
расстегивать ширинку.
Я замотала головой и с ужасом посмотрела на его маленький,
недоразвитый пенис. Он был точно такой же корявый, как и сам урод.
— Я не могу без воды…
Урод стал подносить свой стручок к моему лицу, а я опять
бормотала, словно в бреду.
Страшный приступ тошноты буквально раздирал мое горло и был
готов вырваться наружу в любой момент. Тяжело задышав, я затрясла головой и
плотно сжала кулаки для того, чтобы оказать сопротивление.
— Я хочу воды…
— Ты по-лу-чи-шь во-ды, то-ль-ко для на-чала сде-лаешь мне
xo-po-шо.
— Нет. Я хочу пить. Ты даже не представляешь, как я хочу
пить…
Когда урод прикоснулся ко мне своей корявой ручонкой, я
сморщилась и поняла, что начинаю терять сознание. В ушах загудело.
…А затем я услышала глухой щелчок. Точно такой, как в ту
ночь, когда я выстрелила в пахана.
Значит, это был выстрел. Но только в кого? Если я еще не
потеряла сознание, значит, я жива. Я чувствую свое тело и, самое главное, я не
чувствую боли. Выдержав несколько томительных секунд, я открыла глаза и увидела
Макса. Он откинул от меня тело урода и помог мне встать.
— Ты живая?
— Живая.
— Идти-то сможешь?
— Попробую. Я хочу пить.
— У меня с собой ничего нет. Сейчас попьешь на кухне.
— Я хочу пить, — повторила я и свалилась на холодный пол.
— Я сейчас принесу.
Макс выбежал из комнаты, оставив дверь открытой. Я собрала
последние силы, села и оперлась о стену. Рядом со мной лицом вниз лежал урод, в
его горбу виднелась рана, из которой текла кровь.
— Эй, Лешик, ты мертв?!
Каждое слово давалось мне с огромным трудом — во рту страшно
пересохло и язык практически отказывался двигаться.
Вернулся заметно побледневший Макс. Он протянул мне фляжку с
водой и сел на корточки рядом с уродом. Я стала жадно пить холодную воду,
смачивать лицо и руки.
— Сразу много не пей, а то будет плохо.
— Не могу.
— Нужно постепенно.
Макс взял урода за руку и попытался нащупать пульс.
— Мертв, — сказал он, откинул безжизненную руку и почесал
свой затылок пистолетом.
— Ты уверен?
— Пульса нет. Я попал ему прямо в горб. Знаешь, я не хотел
его убивать. Я и сам не знаю, как это получилось… Я увидел, что он стоит рядом
с тобой, спустив свои штаны, и ты… такая бледная, почти умирающая… Я даже не
знал, что он здесь. Уже глубокая ночь. Все в доме спят. Я думал, что он тоже
спит.
Я отбросила пустую фляжку и приподнялась.
Затем посмотрела на мертвого урода безразличным взглядом и,
покачиваясь из стороны в сторону, произнесла:
— Ты его не убил. Он бессмертный. Этот дом населен
привидениями. В нем никто не умирает. Сейчас он немного полежит, затем
очухается и завтра выйдет к столу как ни в чем не бывало. Да и с горбом у него
будет полный порядок.
Макс решил, наверное, что у меня бред. Он помог мне
подняться, — я едва держалась на ногах.
— Господи, ты совсем слаба. Ты хоть сможешь передвигаться?
— Постараюсь.
