— Тише, — прошептал Макс, подхватил меня и потащил за собой.
— Тише. Услышат. Ты же сильная. Ты же играешь такие роли. Тобой восхищаются, на
тебя равняются. На тебя хотят быть похожими. У тебя ведь все героини сильные! Я
думал, что ты точно такая же, а ты размазня. Если бы люди знали, какая ты
настоящая, никто бы не ходил на твои картины.
— Это я размазня?!
— Ты, конечно. Смотреть тошно.
— Я не размазня!
Обида притупила острую боль, и я снова побежала. В моей
голове все перемешалось. Билась только одна мысль — главное, отсюда выбраться.
Главное, выбраться.
Наконец мы добрались до ангара и зашли внутрь. Прямо перед
нами стоял чешский двухместный красавец самолет. Чтобы не дать страху захватить
меня целиком, я торопливо залезла в кабину и затаила дыхание. Я всегда боялась
самолетов. Всегда. А тут еще лететь придется не в белые пушистые облака, как на
картинках, а в страшное ночное беззвездное небо. Я намертво вцепилась в кресло.
— Макс, ты думаешь, у нас получится?
— У нас нет другого выбора. Куда нам деваться…
— Только не говори, что я размазня, но я действительно очень
боюсь.
— Господи, господи, — шептала я и с ужасом слушала, как
заработали двигатели. — Господи, господи. А вдруг мы разобьемся…
— Не говори под руку. Не разобьемся.
— А у нас парашюты есть?
— Какие, к черту, парашюты…
— А как же без парашютов…
— Раком, — резко бросил Макс и взялся за штурвал. —
Завязывай говорить под руку.
— Завязываю. А ты точно летать умеешь?
— Умею.
— А вдруг нас собьют?
— Заткнись.
— Затыкаюсь. Макс, миленький, затыкаюсь. Ты только не
ругайся, ты только крепче штурвал держи. Господи, господи…
Я крепко зажмурилась. Мне всего тридцать лет. Я даже не
знаю, много это или мало. Для тех, кто младше, я уже старая дева. Для тех, кто
постарше, я еще самая настоящая соплячка, которая толком и жизни-то не видела.
Господи, а я ведь даже замужем побывать не успела. Раньше я думала, что хотела
бы умереть молодой. Но сейчас…
Господи, а ведь и карьеру жалко. И тело мое роскошное как
жалко! Оно ведь такое чувственное…
Даже не верится, что оно может быть совсем холодным,
мертвым. Я не такая, как все, далеко не такая. Второй такой никогда не будет.
Никогда. А я ведь и ребеночка даже после себя не оставила.
Так и не успела родить такую маленькую крохотную девочку,
как две капельки воды похожую на меня. А может, и хорошо, что я ее не успела
родить. Может, и хорошо. Как бы она жила без меня?
Как бы жила? Мы же две половинки одного целого. У любой
маленькой красивенькой девочки должна быть маленькая красивая мама.
— Мы взлетели! — закричал Макс. — Мы взлетели! Мы набираем
высоту! Мы уже в небе! Бог мой, я тысячу лет не управлял самолетом!
— Что?! — Я открыла глаза и посмотрела на Макса испуганными
глазами. — Что ты сказал?
— Что я забыл, когда в последний раз садился за штурвал.
— А ты уверен, что ты сможешь управлять?
— Я уже управляю!
— А посадить сможешь?
— Смогу.
— А где мы сядем?
— Где-нибудь сядем.
Я с ужасом посмотрела в иллюминатор и обреченно спросила:
— Скажи, нас уже не собьют?
— Если только ракетой. — Макс засмеялся. — Ракет в доме нет.
Ты что надулась? Самое страшное позади. Впереди свобода!
— Я, может, только на земле свободу почувствую, а в небе
никак не смогу. Небо такое темное, ни одной звездочки, как и куда мы будем
садиться?
— Расслабься и доверься мне. Я же сказал, что мы сядем.
Тут до меня дошло, что мы уже находимся за территорией дома.
Страх потихоньку стал исчезать, и я почувствовала ни с чем не сравнимое
облегчение. Посмотрев на держащего штурвал Макса глазами, полными слез, я
улыбнулась и произнесла неимоверно усталым голосом:
— Макс, это все?!
— Все.
— Я больше никогда не вернусь в этот дурдом?
— Никогда.
— Господи, и что бы я без тебя делала…
— Нашла бы еще одного такого идиота.
— Не нашла бы.
— Почему?
— Потому что такой идиот один-единственный. — Я громко
рассмеялась.
— Ты хочешь сказать, что таких идиотов нужно еще поискать?
— Это точно. Слушай, и когда ты всему научился?
— Чему именно?
— Водить самолет, спасать известных актрис, убивать страшных
уродов.
— Я всегда был очень способным.
Мы говорили, вернее, даже кричали очень громко, потому что
шум двигателей постоянно заглушал наши голоса.
— Макс, а почему ты решил мне помочь? — неожиданно спросила
я.
— По кочану!
— А мне кажется, что ты в меня влюбился.
— Что?!
— Мне кажется, что ты в меня влюбился по самые уши!
— Дура ты, — огрызнулся Макс.
— Я тебя, между прочим, еще ни разу не оскорбила.
— А я не несу такую чушь, как ты.
— Ты считаешь любовь чушью?
— В данный момент — да.
— А мне кажется, что ты меня просто боишься.
— Ерунда. Ты совсем не страшная. Скоро будем садиться.
— Скоро мы будем садиться, а ты так и не успел признаться
мне в своих чувствах.
Макс покрутил пальцем у виска.
— Привыкла, что тебе все признаются? От меня не дождешься. Я
не отношусь ни к твоим поклонникам, ни к твоим фанатам. Я помог тебе просто
по-человечески.
— Мне было бы приятно услышать признание именно от тебя.
— Я же сказал, не дождешься.
