— Я хочу с тобой близости. Я понимаю, у тебя вообще не
осталось сил, но потихоньку… Я еще никогда в жизни так сильно не хотела мужчину.
Ты мне не веришь, но я говорю правду.
Я прекрасно понимала, что Макс еще не отошел от змеиного
укуса. Он был не просто усталый. Он был изнеможенный. Даже в ночи я ясно видела
темные глубокие тени на его лице.
— Ты одержала победу, — нежно прошептал он и задышал
учащеннее. — Правда, не знаю, что из этого получится и получится ли вообще…
— Я не хочу одерживать над тобой победу. Я постараюсь
избавиться от комплекса Клеопатры, о котором ты говорил. Если мы останемся
живы, я буду учиться жить заново. Победа над близким человеком — это
собственное поражение. Я хочу смотреть на близкого человека с восхищением,
благоговением, всему у него учиться, искать у него утешения. Мне кажется, что
любовь — это только на одну треть физическое наслаждение. На две трети — это
близость друга.
— Ты хочешь сказать, что я тебе близкий человек?
— Очень близкий. Мне даже стало казаться, что ближе тебя у
меня никого нет.
Я стала целовать Макса в его могучую грудь, постепенно
спускаясь все ниже и ниже.
— Ну что ты делаешь…
— Я просто хочу тебе помочь…
После того как Макс был готов, я повернулась к нему спиной и
помогла ему в меня войти. Если то, что мы делали, можно назвать сексом, то у
нас все получилось. По крайней мере, мы опять кончили одновременно. Макс с
благодарностью поцеловал мою шею и, обняв мою талию, притянул меня к себе,
чтобы мы могли постоянно друг друга чувствовать.
— Макс, ты только не умирай, — прошептала я уже в который
раз.
— Не умру.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Я закрыла глаза и попыталась уснуть. Я не хотела думать о
том, что ждет нас завтра. Я вообще не хотела думать, потому что очень тяжело
думать, когда в твоих мыслях нет ничего хорошего.
Глава 17
Ранним утром я проснулась оттого, что очень сильно стонал
Макс. Он стонал во сне. Мне показалось, что Макс умирает. Я ничем не могла ему
помочь. Осторожно потрогав его лоб, я с ужасом отдернула руку. Макс страшно
горел. Потрепав его по щеке, я жалобно зашептала:
— Макс, родной, тебе плохо? Ты, случайно, не умираешь? Ну
скажи, пожалуйста, ты не умираешь? Что с тобой?
— По-моему, у меня высокая температура…
— Думаешь, это от змеиного укуса?
— Не знаю. Всю ночь меня бросало то в жар, то в холод. То я
просто сгорал, то трясся от дикого холода.
— Макс, ты обещал мне не умирать… Макс, ты обещал… Ты что-то
совсем плохой стал. А ну-ка бери себя в руки…
— Я не хочу умирать. — Макс повернулся на бок, громко
закашлял и сплюнул кровь.
Я перепугалась еще больше.
— Макс, ты кашляешь кровью. Это очень плохо. Ты даже не
представляешь, как это плохо. Обычно кашляют кровью при туберкулезе, но у тебя
что-то другое. Возможно, ты сильно ударился, когда самолет врезался в дерево. Я
не медик, но я знаю, что у тебя что-то серьезное. Я очень боюсь за тебя. Скажи
мне, ты можешь встать?
Макс попытался подняться, но, видимо, от боли закрыл глаза и
снова лег. Он снова сплюнул кровь.
— Я хочу жить, — сказал Макс, почти задыхаясь, и посмотрел
мне в глаза. — После того как я познакомился с тобой, я хочу. Я не хочу
умирать… Мне кажется, что сейчас я на грани жизни и смерти. Но я хочу остаться
с тобой…
— Ты будешь жить. Ты обязательно будешь жить, потому что
теперь у тебя есть я, а у меня есть ты…
Я сняла с себя остатки платья, намочила эти лохмотья в воде
и положила Максу на лоб.
— Вода не холодная, но это не важно. Главное, чтобы лоб был
влажным. Сейчас тебе станет полегче. Рядом с нами вода. Значит, мы не умрем.
Наукой доказано, что человек может очень долго обходиться без пищи. Я читала в
одном журнале, что актер Никита Джигурда голодал сорок восемь дней, и ничего.
Остался жив и продолжает жить…
Правда, от него ушла жена, а Никита чуть было не поехал
головой, целиком отдался чтению эзотерической литературы. Но, в конце концов,
все стабилизировалось. Он сошелся с женой, купил квартиру, отметил новоселье и
рождение сына.
Если Никита выдержал, мы тоже выдержим. По крайней мере, попробуем.
Голова у нас не поедет, потому что она уже давно поехала. Разводиться нам не с
кем, потому что мы не состоим в браке. Да и другого выхода у нас просто нет. Ты
же сам призывал меня не думать о еде. Вот я о ней и не думаю.
Макс натянуто улыбнулся и прошептал:
— Ты потрясающая женщина. Ты даже не представляешь, какая ты
потрясающая. В тебе столько оптимизма. Ты совсем не похожа на капризную звезду…
Ты похожа на настоящую стопроцентную женщину. Вернее, ты стопроцентная леди.
Мне не страшно умирать, потому что я могу умереть у тебя на руках.
— Не говори ерунды. Мы с тобой договорились не умирать. Ты
прав, по одиночке мы не выживем, а вместе мы сила. — Я вытерла покатившиеся по
щекам слезы и постаралась улыбнуться. — Знаешь, я не жалею, что попала в тот
страшный дом и пережила самые кошмарные дни своей жизни… Я ни о чем не жалею…
— Почему?
— Потому что я встретила тебя…
— Ты говоришь это для того, чтобы облегчить мои страдания?
— Глупости. Я говорю это потому, что хочу тебе это сказать.
Я и в самом деле не лукавила в тот момент, а говорила только
то, что я чувствовала. Макс опять застонал. Его трясло как в лихорадке. Мне
хотелось хоть как-то облегчить его страдания, и я бросилась к воде, но не
удержала равновесия и упала прямо на сломанную ногу. Дощечки сдвинулись, и я
закричала.
— Господи, как же больно… Больно-то как…
Я стала набирать воду в ладони и поливать Макса.
— Сейчас будет полегче… Вот увидишь, сейчас будет намного
легче.
Макс слабел на глазах.
— Макс, ты живой? — все время спрашивала я, держа его руку.
Он изредка кивал и уже практически не открывал глаза.
— Открой глаза, пожалуйста. Ну открой. Мы должны друг друга
видеть… Я должна читать твою боль в твоих глазах…
И Макс открывал их. С огромным трудом, но открывал.
