Макс усмехнулся, а в его глазах появилась жалость.
— Бог мой, да у тебя звездная болезнь! У тебя, наверно, от
собственной известности крыша поехала. Я слышал, что всех звезд зашкаливает, но
никогда не думал, что до такой степени.
Я фыркнула и пробурчала:
— Меня не зашкаливает. Я просто на все смотрю довольно
реально. Вот если мы останемся живы и когда-нибудь вернемся в Москву, ты
увидишь, что я даже и двух шагов не смогу сделать по улице.
— Почему? У тебя откажут ноги? — с нескрываемой издевкой
спросил Макс.
— Нет. Я не смогу сделать двух шагов, потому что на меня
налетят поклонники. Для того чтобы я осталась неузнаваемой, мне приходится
очень часто менять свою внешность. Так часто, что ты даже не можешь себе
представить.
Макс постучал ногой еще по одной запаске, смахнул пот со лба
и сказал одну фразу так, словно говорил сам себе:
— Кажется, у раннего Хемингуэя есть одно замечательное
название: «Что-то кончилось».
— Что кончилось? — ничего не поняла я.
— Это название такое — «Что-то кончилось».
— Никогда бы не подумала, что современная братва
интересуется ранним Хемингуэем.
— А зря. И не только интересуется, а даже его перечитывает и
цитирует. Нынешняя скотская жизнь заставляет множество образованных людей идти
в криминал. Я знаю одного вора в законе, у которого целых три высших
образования. Он книги умные пишет, читает только интеллектуальную прозу, а
такого собеседника, как он, днем с огнем не найдешь. Золотой мужик.
— А зачем ты вспомнил этот роман?
— А я его и не забывал. Очень точное определение, точнее
просто не придумаешь. Двое людей были вместе, боролись с трудностями и даже
верили в то, что они друг друга любят, а как трудности закончились, им
перестает казаться, что они любят. Они вдруг понимают, что им нет смысла
продолжать отношения.
— Ты это к чему сказал?
— Да так, просто.
Воцарилось молчание. Я с любопытством разглядывала Макса.
Это был человек, про которого я, в сущности, ничего не знаю, но есть какое-то
странное ощущение, что я знаю про него все. Макс поднял голову, и наши взгляды
встретились.
— Ты что так на меня смотришь?
— Ты очень красивый.
— Я же не женщина, чтобы быть красивой.
— Мужчины тоже бывают красивыми.
Наверно, Макс не любил комплименты и не посчитал нужным
продолжать начатый разговор. Я решила больше его не смущать и стала
разглядывать пепелище. Странная горячая дрожь поднялась от моих ног к самому
горлу. Перепугавшись, что могу вновь потерять сознание, я встала и, превозмогая
страх и боль, двинулась к пепелищу. Под одним из обгорелых бревен лежал труп, в
котором было невозможно опознать одного из семерых мужчин.
— Макс, тут труп! — крикнула я и ощутила довольно сильное
головокружение.
— Отойди оттуда! Какого черта ты туда полезла?! — Макс
взмахом руки показал мне, чтобы я подошла к машине.
Приблизившись к машине, я удивленно пожала плечами.
— Если я не ошибаюсь, тут все четыре колеса.
— Верно. Ты не ошибаешься. Одно колесо не прокололи.
Я замерла.
— Ты хочешь сказать, что мы сможем отсюда уехать?!
— А почему бы и нет?
— Макс, ты даже не представляешь, какой ты замечательный! —
Я захлопала в ладоши.
— Это не я замечательный. Это колеса у машины замечательные…
Макс достал из машины пакет. В нем оказались два спортивных
костюма и одна-единственная футболка. Протянув мне футболку, Макс заверил меня
в том, что ему для меня ничего не жалко, и надел костюм на голое тело. Я с
удовольствием облачилась в предназначенное мне обмундирование.
— Никогда спортивные штаны без трусиков не надевала, —
заметила я.
— Было бы хуже, если бы тебе пришлось ехать в одних трусиках
без спортивных штанов.
В пакете оказались еще и бутылка вина, открывашка, несколько
пластиковых стаканов, целый батон белого хлеба и сигареты.
— Вот это да! — не смогла я сдержать своего восторга. —
Такое впечатление, что все это для нас приготовили…
Выпив совершенно отменное красное вино, мы закусили хлебом,
в последний раз взглянули на пепелище и сели в машину. Макс включил зажигание и
задумчиво произнес:
— Только вот документов у нас нет.
— А зачем нам в лесу документы?
— В лесу-то они и в самом деле ни к чему. Они могут нам
понадобиться, когда мы выедем из леса.
— Ерунда. Какие, к черту, документы, если мы попали в такие
передряги…
Мы долго ехали по лесной дороге и молчали.
Я вытянула свою сломанную ногу и тихонько подвывала в так
музыке, играющей в машине. Макс беспрестанно курил, смотрел прямо перед собой
на дорогу и напряженно думал. Он ехал медленно — дорога была просто ужасная.
— Макс, о чем думаешь?
— О том, что мы все-таки остались живы.
— Конечно, а по-другому просто не могло быть. Тебе выпало
великое предназначение — спасти женщину, о которой говорят миллионы.
— Да хватит тебе…
— Макс, я знаю, о чем ты думаешь, — сказала я серьезно.
— О чем?
— Ты думаешь, как жить дальше.
— Надо же! Ты ясновидящая!
— Я серьезно говорю. Со мной все понятно. Я вернусь в свою
прежнюю жизнь и буду жить точно так же, как жила. Съемки, спектакли, поездки…
Моя жизнь налажена, и даже после всего, что случилось, она останется без
изменений. С тобой совсем другое дело. Ты согласился мне помочь и организовал
побег. Выходит, ты сам подписал себе смертный приговор. Твои друзья таких вещей
не прощают. В твоем мире свои законы и свои правила. Ты их нарушил. Ты думаешь
о том, куда возвращаться. В тот мир, где ты обитал, тебе вернуться нельзя, это
смерть.
— Не говори ерунды. Я совершенно не переживаю об этом.
— А вот и переживаешь. Я вообще не понимаю, почему ты не
хочешь быть со мной откровенным. В конце концов, мы с тобой близкие люди, я
очень тебе обязана.
