Впереди, ярдах в тридцати, высился еще один барьер, и Назим осторожно двинулся к нему по каменному языку. Вторая преграда была сделана точь-в-точь так же, как первая, только дерево было не сухим, а как бы влажным, словно в испарине. Он выломал одну из досок, и за ней обнаружилась глиняная стена. На его глазах сыроватая красная поверхность слегка вздулась, а потом заблестела; капля воды просочилась сквозь красную глину. Назим понял, что допустил ошибку. Он подумал о шахте, о местонахождении дома Ле Мара, о направлении, куда вел туннель, и понял, что, двигаясь на юг, в сторону Темзы, он очутился прямо под рекой. Вода за глиняной затычкой, которую он потревожил, была водой Темзы. Редкие капли превратились в тоненькую струйку, побежавшую по прогнившим доскам. Этот путь никуда не вел. Назим повернул не в ту сторону! Он поспешно пошел обратно, через «рот» и вниз, по «глотке» Зверя, к началу своего пути. У него за спиной осталась глиняная стена с трещиной, ручеек, первая дощатая преграда. Назим теперь шел быстрее, чем раньше, дорога была знакомой, и он думал о том, что ждало его впереди.,
— Где мы находимся? — спросил Ламприер.
— Под городом, — ответил Жак у него за спиной. — Вы пробыли без сознания часов пятнадцать, если не больше.
Они прошли через ряд пещер, таких высоких, что свет от фонаря не достигал потолка. Глядя на эти величественные соборы, созданные природой, Ламприер был почти не в силах поверить, что у него над головой тянутся шумные улицы, полные обычных людей, которые идут по своим делам, даже не подозревая, что твердая почва у них под ногами испещрена огромными туннелями, коридорами и просторными залами. Он вспомнил раскатистое эхо, прозвучавшее, когда он ударил ногой в запертую дверь архива, и подумал, что звук удара, должно быть, прокатился тогда именно по этим залам.
— Вы знали, что мой отец должен был умереть в тот день, — не оборачиваясь, бросил он через плечо обвинение.
— По правде говоря, нет, — раздался ответ. Повисла тяжелая тишина. — Но когда он не пришел, я уже знал, что это случилось. Вы не можете этого понять, Джон. Пока что не можете.
— Он верил в то, что вы — его друг, его компаньон. Вы всегда лгали ему.
— Я старался спасти его, отвлечь от его поисков. Разве вы не поняли, что я действительно делал все, чтобы его разорить? Неужели вы думаете, что я не сделал всего, что было в моих силах, чтобы остановить его и помешать ему разыскать нас?
— Но он нашел вас…
— Все вы находили нас. Каждому из Ламприеров доставалась в наследство тайна, и каждый раскрывал ее или подходил слишком близко к разгадке. И тогда он погибал, а тайна переходила к следующему. Мы не знаем, почему вы все были так настойчивы, почему каждый из вас шел одним и тем же путем. Это — ваша тайна. Могу сказать лишь, что некая сила тянула Шарля к нам, точно так же, как и его отца и деда…
— И меня.
— Нет. Обстоятельства изменились. Мы сами притянули вас к себе. Видите ли, мы знали, что вы появитесь, Джон. Мы ждали вас.
Они пересекали хрупкие мостики из кальцита и гранита, проходили под иглами сталактитов по гладким наклонным плитам, скользили но крошившемуся камню между скал, вздымавшихся ввысь полыми шпилями и ноздреватыми минаретами. В стороне от их пути разверзались глубокие шпуры, какие-то волокна падали им на плечи, когда они начали подниматься вверх по склону, окончившемуся просторной пещерой. В свете фонаря видна была лишь узкая тропа впереди, висевшая, казалось, в центре беспроглядной тьмы. Носком сапога Ламприер сбросил в сторону камешек, лежавший на тропе, и стал прислушиваться в ожидании звука падения. Но не услышал ничего. Они продолжали подниматься по петлявшей в темноте тропе, и в конце концов Ламприер смог разглядеть подошву скалы, нависавшей над головами путников, но так и не увидел, на чем эта скала держалась. Они приблизились к скале, и, когда край выступа оказался на уровне глаз, Ламприер увидел широкий плоский козырек, усыпанный гравием и мелкими камешками. Свет лампы наконец добрался до потолка самой большой пещеры; потолок уходил на сотню футов вверх и закруглялся там, образуя стены, невидимые в темноте. Когда они свернули с тропинки, гравий захрустел под ногами и стали видны стены: сплошной камень и слева и справа, а прямо перед глазами Ламприера — странные колонны, сужавшиеся в центре. Жак знаком показал, что надо свернуть влево, и тут Ламприер увидел в стене массивную дверь. Путники направились туда, скрипя гравием, и, когда они остановились перед дверью, Ламприер обернулся к Жаку. Он подумал о высохшем трупе человека, который нашел, смерть во мраке подземного туннеля полтора столетия назад, и о городе, преданном огню задолго до его рождения.
— Что же такое знал Франсуа, чего вы настолько боялись? — спросил он.
Жак посмотрел в его лицо без всякого выражения. Потом он протянул руку к двери, толкнул ее и распахнул настежь. Там было довольно светло. Ламприер слышал голоса. Но как только открылась дверь, наступила тишина, и Ламприер понял, что люди, сидевшие за столом, ждут его.
* * *
Мысли Назима бешено метались, ноги торопливо перепрыгивали через выступавшие в полу туннеля ребра. Из темноты на него надвигалось лицо Бахадура. Спокойствие этого лица пугало его: нечеловеческая покорность, холодная, как и его тело под руками Назима во время смертельной схватки на вершине скалы. Назим смотрел вниз, лежа на животе и склонив голову над пропастью. Назим ждал в прохладе дворца. Он сходил с трапа «Ноттингема», и матросы кричали что-то вслед. Белые лохмотья летели вниз со скалы высотой в сотни футов. Назим говорил «да», и коридоры дворца эхом повторяли смех наваба. Бахадур летел вниз и вниз, навстречу смерти. Почему он не слышал удара?
Вскоре после того, как Назим миновал то место, где кончалась вертикальная шахта, пещерный коридор начал уходить вниз. Он извивался и кружился, сворачивал то влево, то вправо. Назим погружался все глубже в недра Зверя. Примерно в полумиле от шахты он внезапно остановился, потому что безумный голос внутри него произнес: «Здесь он упал, здесь и лежит». Посередине коридора белела груда лохмотьев. Но, подойдя ближе, Назим увидел, что это не одежда, а куча бумаг. Какие-то маленькие, книжки валялись посреди туннеля. Прямо над ними начиналась еще одна шахта, такая же, по какой он спустился. Книжки упали на дно шахты, наверное, их кто-то сбросил через люк сверху. Назим запрокинул голову и вгляделся в темноту шахты, но не увидел и не услышал ничего. Видимо, он находился где-то под зданием биржи, в сотнях футов под его фундаментом. В конце концов, подумал он, входов может быть несколько и они могут быть где угодно. Назим уже хотел было продолжить путь, как внезапно он вспомнил адрес, который Прецепс назвал кучеру кареты накануне ночью. Леднхолл-стрит. Торговый дом Ост-Индской компании. Назим снова взглянул вверх, в темноту, и подивился, что такая огромная организация, как Ост-Индская компания, управляется через такой узкий канал. У него не оставалось сомнений в том, что приказы Девятки поступали наверх через эту самую шахту.
Теперь туннель пошел резко вниз, и Назим спускался по ребрам пола, как по ступеням. Воздух стал теплее и суше. Наконец пол снова стал горизонтальным. Дальше коридор так расширился, что стены стали не видны. Ребра выступали не так отчетливо. Из каменистого пола поднимались какие-то конические выступы, а с потолка свисали зеркально повторяющие их сталактиты. Дальше выступы стали выше, а потолок опустился ниже, и Назиму приходилось огибать эти препятствия. Потом конусы начали сливаться друг с другом, сталактиты, сужаясь, соединялись со сталагмитом, хрупкими волокнами, такими тонкими, что Назим мог разрушить их, просто проведя рукой. Эти колонны с осиной талией, казалось, отгораживали друг от друга сотни пустых пространств, напоминавших соты. Потолок снова ушел ввысь и потерялся из виду. Каменные ячейки простирались высоко вверх, слева и справа, спереди и сзади. Соты кончились так же внезапно, как и начались, и вскоре Назим уже снова огибал приземистые пирамиды. Мягкая пыль под ногами стала песком, и Назим теперь двигался очень тихо. Наконец он выбрался на плоскую поверхность, усыпанную гравием. Со всех сторон высились утесы. Назим хотел было обойти один из них, как вдруг послышались шаги двух пар ног, хрустящие по гравию на дальней стороне площадки.
