— Не все черное — грязное, — заявила я и
прикусила язык. Сейчас Амара почувствует себя оскорбленным. Но он отреагировал
на мое заявление иначе:
— Я видел мини-пигов, они вылитый Хуч!
— Правило номер три! Никогда не говори этого
при Маше! Подведем итог: еда на кухне, там же вся посуда, металлическую не
бери. Зайка не кролик! Хуч не свинья! Собачьи консервы в левом нижнем ящике,
паштет полковника справа, Маша не пьет молоко, Кеша не любит рыбу, Ольга не
притронется к хлебу. Утюг в гардеробной. Стиральная машина там же. На
письменном столе у Кеши ничего переставлять нельзя! Понял?
— Да, хозяйка, — в полном ужасе прошептал
Амара. — Йес, хозяйка, только не выгоняйте меня, хозяйка! Очень прошу! Запишу ваши
указания! Выучу!
Наверное, я слишком загрузила юношу
информацией.
— Амара, слушай. Можешь забыть все ранее
сказанное. Главное: никогда не зови Зайку Кроликом! До сих пор не могу понять,
каким образом ты сегодня остался жив.
— Ей не нравится именно «Кролик»? — неожиданно
уточнил Амара.
— Тонко подмечено, — кивнула я. — Обратись ты
к ней, допустим, «черепашка», Ольга бы просто посмеялась, но «кролик» — это нож
в сердце!
— О’кей, хозяйка! — прижал руки к груди Амара.
— Понял, хозяйка.
— Отлично, — улыбнулась я. — Ты молодец,
прекрасно справляешься с работой. Сейчас убери со стола, помой посуду и займись
спальнями. Я вернусь, очевидно, поздно. Ты сумеешь покормить собак? Надо
открыть банку, положить содержимое в миски, размять вилкой и поставить на пол.
— Да, хозяйка, йес, хозяйка! — завел свой
припев Амара.
Я, стараясь выглядеть приветливой, помахала
ему рукой и пошла в холл. Конечно, Ирка бессовестная лентяйка, но она отлично
знает, где что лежит, не угощает полковника лечебным кормом для ожиревших
мопсов и помнит, как кого из нас зовут.
— Он дурак, — вдруг сказала Саша, выходя
следом за мной, — полный идиот! Зачем брать на работу кретина? Хотите, я научу
вашего негра уму-разуму?
Я открыла шкафчик, вытащила розовые балетки и
ответила:
— Просто Амара неопытный, зато старательный.
Опять надел свою идиотскую форму с золотыми пуговицами. Спасибо тебе за
предложение, но лучше отдыхай, делай что хочешь! С хозяйством возиться не надо.
Саша обрадовалась.
— Супер! Аркадий обещал подвезти меня в город!
Я правда могу делать что хочу?
— Конечно, — кивнула я.
Девушка вышла во двор, я быстро вернулась на
кухню и сказала:
— Амара!
— Да, хозяйка.
— Я не настаиваю на непременном ношении формы!
— Не понял, хозяйка!
— Если тебе неудобно в камзоле, спокойно
можешь надеть другую одежду! Главное, чтобы она была чистой!
Лицо Амары вытянулось.
— Это плохой сюртук?
— Очень хороший!
— Вам не понравился? Он лучший из всего моего
гардероба… мне сказали… надо самое красивое… шикарное…
— Замечательная вещь, — согласилась я, — но
узковатая. Жаркая. Оденься попроще, тяжело весь день рассекать в униформе. Ира
носит джинсы и футболку. У тебя есть такие вещи?
— Да, хозяйка.
— Вот и замечательно, спокойно их носи.
— Да, хозяйка!
Неожиданно у меня началась мигрень. Я
вернулась в прихожую, взяла ключи от машины и вышла во двор. Может, позвонить в
агентство и попросить поменять парня на обычную девушку, украинку, допустим? Но
в ту же секунду я выбросила эту мысль из головы. Представила, как буду
выглядеть, заявив администратору:
— Мне не нравится Амара!
Сотрудник фирмы непременно спросит:
— Чем он вам не угодил?
А я отвечу:
— Хочу взять в прислуги женщину с белым цветом
кожи.
И что обо мне подумают в «Подруге»? Что мадам
Васильева отпетая расистка! Ладно, потерпим месячишко, и потом, Амара только
приступил к исполнению обязанностей, первый день в чужом доме, конечно, он все
путает…
— Тебя Аркадий довезет? — спросила я у Саши,
сидевшей во дворе на скамейке.
— Ага, — кивнула она, — через четверть часика
двинем, он доставит меня до метро.
— Разберешься в переходах?
— Конечно, — засмеялась Мироненко.
— У тебя есть деньги?
Саша замялась, я вытащила кошелек, отсчитала
несколько купюр и спросила:
— Когда думаешь вернуться?
— Не волнуйтесь. Отлично доберусь назад, сяду
на маршрутку от «Тушинской».
— Если заплутаешь, звони, — сказала я.
Саша помахала мне рукой. Я села в машину и
посмотрела на девушку в зеркало. Не знаю, каковы ее голосовые данные, но
внешность у нее для сцены подходящая. Правда, начинающая певица очень
маленького роста, но стройная, с длинными густыми волосами, и походка у нее как
у балерины.
Отчего-то у меня дрожали пальцы, аккуратно
нажать на кнопку брелока, который открывает ворота поселка, я не смогла.
Из будки высунулся охранник.
— Дарь Иванна! — закричал он.
— Что? — спросила я.
— Вам письмо, курьер принес, — сказал парень.
— Лежит у нас с утра. Обычно Ирина за почтой приходит, но сегодня не явилась!
Она не заболела?
— В отпуск уехала, — пояснила я, забирая
конверт.
При виде послания руки затряслись еще сильней.
«Дарье Васильевой, Ложкино» — было выведено на конверте.
Отъехав километр от поселка, я припарковалась
у обочины, вскрыла конверт и вытащила листок с текстом. Похоже, это был отрывок
из рукописи Благородного.
«Прежде чем окончательно привести себя в
порядок, Светлана побежала в пиццерию. Владимир обожает лепешки, сдобренные
сыром, жалкий фастфуд бедняков, дешевое лакомство плебеев. Но ведь он скоро
придет, а Светлана хотела рассказать Владимиру Мерзкому о своих чувствах. Слова
не шли из горла, лучше всего было, протянув ему пиццу, сказать:
