Рация снова запищала. Ксения схватилась за нее
и, забыв со мной попрощаться, пошла по коридору, ее голос, отчитывающий
очередного сотрудника, потонул в общем шуме. Я пошла на выход. Как поведет себя
обычный отец, у которого украли десятилетнюю дочь? Даже если папаша не очень
любит ребенка, он будет нервничать, а Юрий Гинзбург благополучно прибыл на
совещание.
Глава 9
Москва давным-давно превратилась в
государство. Я часто бываю во Франции и знаю о трудностях, подстерегающих
парижанку, которая вышла замуж за парня из Нормандии, но все же нечто общее
между Парижем и провинцией есть, а в столице России, перемещаясь с юго-запада
на северо-восток, вы окажетесь в совершенно другой среде обитания. В Северном
Бутове одни обычаи, в Солнцеве — другие, в Орехово-Борисове — третьи. Даже
одеваются люди по-разному, и подчас в Москве можно обнаружить невероятные
места.
Бромская улица оказалась пустырем. Сначала я
долго искала съезд со МКАД, потом очутилась в промзоне, которая протянулась на
несколько километров, затем попала на шоссе, по обе стороны которого высились
серые бетонные заборы, разрисованные неприличными надписями, и в конце концов
вырулила на четырехугольный пустырь, в правом углу которого сиротливо маячила
автобусная остановка.
Я вышла из «букашки» и прочитала на табличке,
висевшей на столбе: «Улица Бромская». Вокруг не было ни души, лишь три бродячие
собаки с интересом наблюдали за мной. Я снова села за руль, пересекла на машине
вытоптанную площадку, увидела овраги, за ними желто-серую четырехэтажку, а еще
дальше целый квартал блочных башен.
Минут пятнадцать ушло на то, чтобы сообразить,
каким образом можно подъехать к зданию. В конце концов я оставила машину,
пешком преодолела глубокую канаву и с огромной радостью обнаружила на стене
дома нарисованную черной краской цифру «6». Оставалось лишь удивляться, куда
подевались первые пять домов.
Шестая квартира была на втором этаже, я нажала
на звонок, послушала, как за дверью весело разливается «соловьиная» трель, и,
вспомнив слова Ксю о любви Светланы к выпивке, решила повторить попытку,
подняла руку и тут заметила на косяке странные темно-красные куски, похожие на
пластилин. К ним прилип клочок бумажки. Я потрогала пальцем комочки и позвонила
в соседнюю дверь. Та моментально отворилась, появилась девушка лет двадцати с
вытравленными добела волосами.
— Че надо? — без всякой агрессии спросила она.
— Вы не знаете, где ваша соседка?
— Которая? — уточнила хозяйка.
— Светлана Лукашина.
— Она померла! — равнодушно сообщила девица.
— Когда? — ахнула я.
— Вчерась, — пожала плечами блондинка, — а че?
— Лукашина должна мне денег и…
— Тю! Она бухала, — радостно выпалила
красавица. — То приличная ходит, то ужратая! Столкнешься в подъезде — не
поздоровкается, глаза стеклянные! А еще она тут позавчера у окна наблевала, и
ее Танька шваброй охреначила! Может, от побоев и померла! Позвонок ей Танька
сломала!
Дверь квартиры, расположенной напротив,
распахнулась и с глухим стуком ударилась о стену.
— Сволочь! — заорала толстая баба в слишком
коротком и тесном ситцевом халате. — Сука! Не смей брехать. Вот Мишка вернется,
он тебе, Ленк, язык выдернет!
— Тю! Танька! — не испугалась Лена. — У глазка
караулишь? На лестницу пялишься?
— А че? Место куплено?
— Хоть обзырься, ничего интересного не
увидишь! — застрекотала Таня. — Лучше за Мишкой присматривай! Он к Аське из
двенадцатой шастает!
— Брехня!
— Вот те крест!
— Врешь!
— Ха! Откудова у Аськи новые туфли? Твой Мишка
припер! И драку я видела! Светку рвало у подоконника, а ты высунулась со
шваброй и как хренакнешь ее!
— Сама у глазка днями стоишь, — предприняла
ответную атаку Таня, — ну вышла я, поддала ей! А кто тут лестницу шкрябает? Я!
Остальным по барабану, насрут и пройдут! У нас в деревне и то чище!
— Чего ж ты в Москву приперла! Сидела бы у
себя в Зажопье, — завизжала Лена.
— Гадина, — потрясла кулаком Таня.
— …! — не осталась в долгу Лена.
— …! — ответила Татьяна.
— …! — отбила Лена.
— Дамы, спокойно, — приказала я.
— Да пошла ты, — в запале рявкнула Таня, — не
стой под стрелой, по башке получишь.
— Полковник Дарья Васильева! — гаркнула я. —
Московский уголовный розыск. Или замолчите, или обеих в обезьянник устрою, с
комфортом!
— Ой! — пискнула Таня.
— Б…! — вырвалось у Лены. — Извините, я не
нарочно! Не в ваш адрес говорено, просто так, в воздух.
— Надеюсь, вы прекратите ругаться и ответите
на мои вопросы, — сурово сказала я.
На губах Тани появилась заискивающая улыбка.
— Мы дружим!
— Ага, — подтвердила Лена, — очень даже друг
друга любим.
— Я заметила! А главное, услышала ваш обмен
любезностями.
— По-соседски веселимся, — заявила Таня, —
шуткуем. Правда, Лена?
— Точняк, — подтвердила та. — Поорем для
тонуса и чай пить сядем. Нас ваще водой не разольешь.
— Отлично. Когда вы видели Светлану в
последний раз? — приступила я к допросу.
— Позавчера, — бойко сообщила Ленка, — я мимо
двери случайно шла, услыхала шум, в глазок торкнулась — Танька Лукашину шваброй
хреначит!
— Да нет у меня швабры, — залепетала Таня. —
Вот вы полковник…
Я кивком ее поощрила.
— Но ведь и баба! — продолжала Таня. — Скажите
по-женски! Обидно ж, когда вымоешь, уберешь, а кто-то возьмет и нагадит! Я
лестницу мою, очень грязь не люблю. Тока отскребла плитку, гляжу, Светка блюет!
Ну не удержалась, отходила ее веником! Наркоманка хренова. Но ей ничего не
сделалось, уползла к себе, слова не сказала.
— Почему наркоманка? — удивилась я.
— Алкоголем от нее не пахло, — пояснила Таня,
— а вид безумный! Глаза выкатила, пена на губах, корчится. Фу! Обдолбанная по
полной программе. Но она живая ушла! Чего от веника будет, он мягкий! Даже
синяка не получится. А вчера вечером менты приперли! Их эта вызвала! Из
четвертой квартиры!
