— Килькина, — влезла Ленка.
— Учительница, — дополнила Таня, на лице
которой появилось выражение кошки, обнаружившей в своей мисочке вместо жирных
свежих сливок вчерашнюю чайную заварку.
— А кто сорвал печать? — спросила я.
— Чего-о? — в унисон протянули скандалистки.
— Милиция опечатала дверь, видите
темно-красные следы и обрывок бумаги?
— Не я! — завопила Лена.
— И не я, — подхватила Таня. — Могу точно
сказать: Ленка ни при чем! Она сегодня не высовывалась! Они позавчера около
семи вечера как уехали с Муратом на дачу, так и вернулись вчера совсем ночью!
Мурат у ней небось до сих пор в спальне сидит!
Лена покраснела.
— Ну и че? Мы бессемейные! И ваще…
— Лучше скажите соседке «спасибо», —
купировала я начинающийся скандал, — она обеспечила вам алиби.
— Ага, — растерялась Ленка, — ваще-то… Мурат…
он там… дрыхнет… устал… его трудно разбудить…
— Ухайдокала парня, — заржала Таня, — заездила
до отключки!
— Скажешь тоже, — кокетливо сверкнула глазами
Лена, — мы на даче устали!
— Во-во, — продолжала веселиться Таня, — и я
про усталость!
— Раз Лена не выходила, значит, печать сорвали
вы! — заявила я Татьяне. — Зачем полезли в квартиру покойной? Цель какая?
Воровство?
Таня разинула рот.
— Она честная, — Лена неожиданно встала на
защиту соседки, — подсматривать любит, подслушивать, всем сплетни расскажет, но
стырить ничего не способная! Таньке весь подъезд ключи оставляет, когда в
отпуск отваливают, цветы полить, газ проверить, все знают: она и щепки не
возьмет. За фигом ей к Светке переть? Там брать нечего! У Лукашиной все на
бухалово уходило, бедно жила.
— И врала много, — добавила Таня, — говорила,
на телике работает! Разве там такие есть? Телелюди все в золоте и брюликах! У
них машины, и жить они тут не станут!
— Светка Аське из двенадцатой пропуск на
программу давала, — вдруг вспомнила Лена, — и провела ее через служебный ход.
— Ну, может, и работала в телецентре, —
согласилась Таня, — уборщицей!
— Аська говорит, у Лукашиной рация была, и
она…
— Если вы не трогали печать, то кто ее сорвал?
— Я вернула балаболок к интересующей меня теме.
Таня и Лена переглянулись, первая молча ткнула
в дверь с номером «4» и шепотом сказала:
— Может, она? Наталья Петровна?
Лена закивала.
— Очень уж она хорошая! Такая и спереть может!
Идет иногда со своей внучкой и зудит: «Надо слушать маму и бабушку, выпрями
спину, не шаркай ногами». Зануда.
— Правильная! — уточнила Таня.
— Зануда! — повторила Лена.
— Вечно умничает!
— Книги в библиотеке берет!
— Вежливая! Даже плюнуть в нее хочется, —
шипела Лена, — прям не понимаю, как с такой разговаривать! Встретишь, она и
давай гундеть: «Леночка, как вы замечательно выглядите! И беленькая кофточка
вам к лицу!»
— Чистый сироп, — каркнула Таня.
— Может, Нинины дети печать содрали? —
предположила Лена. — Неслись по лестнице и сдернули!
— Лен! — заорали из квартиры. — Чаю поставь!
— Мурат проснулся, — хихикнула Лена и скрылась
в квартире.
— Во до чего одинокая жизнь довести может, —
делано пригорюнилась Таня. — У этого Мурата баб как у нас тараканов. А Ленка
верит, что она единственная. Жаль ее, хоть дура и неряха, но не противная, не
завистливая, не то что Нинка из пятнадцатой, та, если у кого новые туфли
увидит, — позеленеет вся! Извиняйте, я пойду мужу жрачку готовить!
Татьяна захлопнула дверь, я постояла
мгновение, потом присела и подняла коврик у квартиры Лукашиной. Так и есть,
некоторые людские привычки неискоренимы. Москвичи устанавливают бронированные
двери, вешают камеры слежения, нанимают охрану, но по-прежнему кладут ключи под
тряпку, о которую вытирают ноги!
Замок у Лукашиной был простенький, я легко
повернула ключ и вошла в крохотную прихожую. Слева висела деревянная палка с
крючками, на одном болтались старый бежевый тренч и древний шелковый платок.
Дальше стоял небольшой холодильник. Размер его без слов сообщил о личной жизни
Светы — у нее явно не было ни семьи, ни постоянного любовника. Если к вам часто
заглядывает мужчина, придется ему готовить хоть какую-то еду, а в крохотный
холодильник не влезет ни одна кастрюля.
Я распахнула дверцу и обнаружила на двух
маленьких полочках стакан йогурта, бутылку кефира, три сосиски и несколько
пластиковых контейнеров. В одном, к моему огромному удивлению, лежал кусок
вполне свежей осетрины, во втором — граммов сто черной икры. Еще я увидела
мешочек с черешней, давно сошедшей и поэтому недешевой, и несколько бутылочек
натурального сока: апельсиновый и клубничный. Может, Светлана и была нищей, но
на питании она не экономила. Ценники, приклеенные к пластиковым бутылочкам,
поведали, где Лукашина покупала продукты: супермаркет «Рай еды»
[7],
один из
самых пафосных и дорогих гастрономов столицы. 250 миллилитров выжимки из
цитрусовых стоили там пятьсот рублей, а клубничный нектар того же объема
зашкаливал за тысячу!
Я взяла стаканчик с йогуртом и удивилась: он
был приобретен в «Гривеннике», одном из самых дешевых супермаркетов.
«Гривенник» постоянно ругают за товары низкого качества, но народ все равно его
посещает. Однако странно! Получается, что Света одновременно ходила в две
лавки: невероятно дорогую и очень дешевую. В «Рае еды» закупала соки, осетрину,
черную икру и черешню, а в «Гривеннике» затаривалась йогуртом, кефиром и
сосисками. Но если ты испытываешь финансовые трудности, зачем брать готовый
сок? Легче купить фрукты и самой выдавить из них сок! Везде продаются
соковыжималки на любой кошелек, и большинство из них вполне доступны.
