Вот так Ирочка впервые очутилась у Лукашиных и
поняла, что жизнь может быть другой. В трехкомнатной, не очень большой
квартире, такой же, в какой они с мамой обитали вдвоем, толкалась куча народа.
Родители, Злата и Сергей, занимали одну спальню, во второй теснилось четверо их
дочерей: Эля, Нина, Света и Жанна, а на кухне спала Тельма, няня и
домработница. Отчего-то она не ложилась на диван в гостиной, а предпочитала
расставлять раскладушку около плиты. И еще здесь во всех углах висели иконы,
темные, с зажженными лампадками. Лукашины жили бедно, но весело, Злата работала
медсестрой в больнице, Сергей ездил по городам на огромной фуре, Тельма вела
хозяйство. Она готовила, ходила за продуктами, а вот все остальное — уборку,
глажку, стирку — осуществляли девочки. Квартира Лукашиных никогда не была
пустой, Ирину тянуло туда, словно магнитом. У Мирошниченко в холодильнике
лежали копченая колбаска и хороший сыр, но деликатесы не лезли Ире в горло,
зато пустые макароны у Лукашиных съедались ею в одно мгновенье.
Один раз Света сказала:
— Ты у нас постоянно жрешь!
— А что, нельзя? — испугалась Ира. — Меня твоя
мама угощает!
Светлана скорчила гримаску.
— Она такая! Вечно все для посторонних, а
своим — фигу. Ты налопаешься, а нам потом добавки нет. Мы бедные, многодетные,
рассчитываем получку до копеечки. Хорошо у таких каждый день ужинать?
— Извини, — прошептала Ира, — я не знала!
— Вокруг посмотри, — разозлилась Света, — в
чем мы ходим! Ни машины, ни дачи, только на еду хватает! Нахлебников много,
один папа нормально зарабатывает. Злата немного получает, она дура, бесплатно
больных обслуживает, денег с них не берет, а какой оклад у медсестры?
— Разве можно так о маме говорить? —
возмутилась Ира.
— О маме нельзя, а о Злате можно, — загадочно
ответила Света.
С тех пор Ира старалась к Мирошниченко с
пустыми руками не ходить, она стала приносить продукты из дома. У девочки
открылись глаза, она увидела заштопанные кофточки сестер, убогость обстановки,
скудность рациона Лукашиных, а Тельма и вовсе ходила весь год в одном сером
платье. Полкило шоколадных конфет, принесенных Мирошниченко, расхватывались
враз. Сестры не уступали друг другу, жили по принципу: «В большой семье клювом
не щелкай», да и Тельма не желала делиться, она первая отрезала себе кусок от
колбасы, которую оставляла на кухне Ира.
Через месяц безостановочного таскания харчей в
чужой дом Ира почувствовала вину перед мамой. Анна Ивановна, с изумлением
отметив: «Что-то я стала больше на хозяйство тратить», — взяла себе еще
полставки и окончательно поселилась на службе.
Света как-то недовольно сказала:
— Хорош жрачку носить!
— Я от души, — заблеяла Ира, — нехорошо вас
объедать.
— Ты меня обжираешь. МЕНЯ, — подчеркнула
Света, — а не их. Им ты не подруга! Значит, угощать надо меня! Лучше я у тебя
гостить буду!
Ситуация изменилась. Теперь Лукашина прибегала
к Мирошниченко, по-хозяйски распахивала холодильник, вытаскивала кастрюльки,
наедалась до отвала, падала на диван и вздыхала:
— Хорошо-то как! Тишина.
— У вас весело, — однажды сказала Ира, — а у
нас тоска.
Света свесилась с дивана.
— Ты когда-нибудь жила вчетвером в одной
комнате?
— Нет, — призналась подруга.
— Вот и молчи, — отрезала Лукашина, — лучше
быть единственным ребенком в семье, а не вороной в стае.
Глава 16
На лето мама отправляла Иру к бабушке в
деревню, в дружбе с Лукашиной наступал трехмесячный перерыв. Но первого
сентября все начиналось заново. Вот только когда Мирошниченко пошла в девятый
класс, Света почему-то не явилась на торжественную линейку.
После уроков Ира побежала к Лукашиным, дверь
ей открыла Нина.
— Что тебе? — неприветливо спросила она.
— Света в школу не пришла.
— И что? Она заболела. В больницу попала!
— Ой! — испугалась Ира. — Куда? Я хочу
навестить ее!
— Кто там дверь открытой держит? — прозвучал
гневный голос, и в коридор выплыла Тельма. — Нинка, чего бездельничаешь? Белье
недостирано.
— Не командуй, — огрызнулась девочка.
— Сейчас тебя накажу! — пригрозила Тельма. —
Вот Сережа придет — выпорет! Будешь знать, как мне хамить!
Ира растерянно заморгала. Тельма была у
Лукашиных приживалкой, она никогда не открывала рта, казалась немой, носила
мешкообразное серое платье, волосы стягивала на затылке черной «аптекарской»
резинкой и выглядела старухой. А сейчас в прихожей стояла вполне симпатичная
блондинка в обтягивающем сарафане. У Тельмы обнаружились и грудь, и бедра, на
старуху она теперь совсем не походила.
— Зачем пришла? — зло спросила Тельма у
Ирочки.
— К Свете… — растерянно ответила та.
— Незваный гость хуже татарина, — отрезала
Тельма, — до свидания. И не шляйся сюда! Без тебя хлопот не оберешься.
Ира побежала по лестнице вниз. Как она искала
адрес клиники, в которой лежала Света, это отдельная история, но в конце концов
Ира разузнала ее координаты и поехала к подруге.
Света лежала в восьмиместной палате, выглядела
ужасно и мало обрадовалась при виде Иры.
— Это ты? — вяло сказала одноклассница. — Ну,
привет!
— Что случилось? — спросила Ира.
— Болею.
— Чем?
— Ерунда, — отмахнулась Лукашина, — голова
ноет.
— Тельма покрасилась в блондинку, — хихикнула
Ира, — чума!
— Знаю, — совсем помрачнела Светка, — она
теперь вместо Златки, они поженились.
— Кто с кем? — не поняла Ира.
Светка встала, накинула халат и, приказав:
— Иди за мной, — побежала в парк, окружавший
клинику.
Сев на скамейку, Света спросила:
— Ты что, ничего не поняла? Про нашу семью?
— Нет, — покачала головой Ира и добавила: —
Вроде нормальные люди, только детей много!
Светка захохотала.
— Ой, ты и дура! И все доченьки одного
возраста?
