Я невольно вздохнула. Однако Николай
Михайлович был не очень добрый человек. Любой журналист, беря интервью, а потом
переводя текст на бумагу, может придать ему вполне удобочитаемую форму. Егоров
не захотел править речь лейтенанта, привел высказывания милиционера во всей их
красе. Тонко поиздевался над малограмотным парнем, и ведь упрекнуть редактора
ни в чем нельзя. Что он сделал плохого? Интервью воспроизвел точно, сохранил
лексику милиционера, не исказил смысл его слов. Вот только человеку,
мало-мальски владеющему русским языком, тут же станет ясна дремучесть этого
Воробьева М.Л. Наверное, Егоров очень не любил людей в форме и не упускал
возможности свести с ними счеты. Но вернемся к статье.
«Очень часто наши бравые милиционеры изо всех
сил стараются отбиться от заведения уголовного дела. Впрочем, нежелание
заниматься работой по-человечески вполне понятно. Вот только согласится ли с
этим семья покойной Жанны? У нашего корреспондента после внимательного осмотра
комнаты, в которой случилась трагедия, родились нехорошие подозрения. Мы
начинаем собственное расследование. Смерть Жанны Лукашиной — несчастный случай?
Или все-таки кто-то помог ей свалиться с высокого этажа? Где находился отец?
Почему мать не осталась около тела, а кинулась наверх, в квартиру? Какие тайны
скрывает семья Лукашиных? В субботнем номере мы дадим подробный репортаж и
изложим наши версии. „Лупа“ всегда стоит за справедливость. Наш девиз: все тайное
непременно должно стать явным».
Я в ажиотаже стала листать страницы. Статья,
которую я только что прочитала, была опубликована во вторник, вот среда,
четверг и пятница. На третьей странице газеты, вышедшей в последний рабочий
день недели, красуется анонс: «Завтра вы узнаете шокирующую правду о семье
Лукашиных. Сенсационное интервью с нянькой — Тельмой Генриховной. „Они
ненавидели друг друга до припадков, но их можно понять“ — так начинается
рассказ женщины, которая помогала Злате воспитывать четырех дочерей».
Подшивка закончилась.
— А где субботний номер? — растерялась я.
— Он не вышел, — ответила Карина.
— Почему?
— В четверг вечером в редакцию ворвались
бандиты и увезли папу с Эдуардом, — грустно пояснила Кара.
— Минуточку! Журналистов забрали в четверг? Но
пятничная «Лупа» увидела свет!
— Конечно, ее уже сверстали и отправили в
печать. Пятничный выпуск делается в четверг, а субботний — в пятницу.
— Ясно, — пробормотала я.
— Эти подонки не только скрутили папу с
Эдиком, они еще и разгромили офис, — сказала Кара. — Слава богу, Зиночка
уцелела! Вот уж кому повезло, она в лифт залезла, ее и не заметили.
— Кто такая Зиночка и как можно не заметить
человека в лифте?
Карина обхватила себя руками за плечи.
— Офис был в очень старом доме, его, кстати,
давно снесли. Здание построили в восьмидесятые годы позапрошлого столетия. На
кухне был лифт, за стенной панелью. Если не знать, где он, то и не сообразишь.
Потянешь за веревку, появляется кабина, пусть небольшая, но худенькая женщина в
ней уместится. Зиночка была секретарем редакции, не техническим, а
ответственным, занималась выпуском, контактировала с типографией и лоточниками,
которые продавали «Лупу», и сидела как раз на бывшей кухне. Когда бандиты
вломились в редакцию, Зина схватила гранки субботнего номера, нырнула в
подъемник, спустилась в подвал и кинулась в милицию. Как она не побоялась!
Веревки могли прогнить от старости! Зиночка хотела спасти Николая с Эдуардом,
но не успела, пока менты собрались, пока репу почесали, пока ехали, отца с
приятелем уже увезли.
— Значит, материалы номера могли сохраниться?
— обрадовалась я.
— Ну… не знаю, — пожала плечами Кара. — И
зачем они вам?
— Я случайно наткнулась в подшивке на знакомую
фамилию — Лукашина, мы раньше дружили, но я потеряла ее координаты. У вас есть
адрес Зины?
— Где-то был!
— Можете поискать?
— Для вас — что угодно!
— Огромное спасибо, очень меня обяжете, —
завела я, — буду крайне благодарна.
Карина открыла верхний ящик письменного стола.
— Никогда не выбрасывайте старые записные
книжки, — посоветовала она, — многие люди живут долгие годы в одной квартире.
Вот, например, мы с мамой. Этому дому почти пятьдесят лет, он был построен в
самом начале шестидесятых, экспериментальный, хотели проверить, как возводить
блочные пятиэтажки. А! Нашла! Зинаида Мироновна Шляпкина.
— Ей, наверное, много лет!
— Зиночка была тогда молодой, в «Лупу» она
пришла, когда ей едва исполнилось двадцать два! — возразила Карина.
— Вам нетрудно самой позвонить Шляпкиной?
Вероятно, она не захочет беседовать с незнакомкой о тех событиях!
— Нет проблем, — согласилась Кара, — надеюсь,
Зина живет на прежнем месте! Черт!
— Что?
— Номер не существует.
— Дай-ка сюда! Смотри, набор начинается с
цифры два, а ее заменили на шесть.
— Сейчас попробую, ага, гудит… Здрасти! Можно
Зинаиду? Ой, еще раз здрасти! Вы, наверное, меня не помните? Я — Карина
Егорова, дочь Николая Михайловича… ага, ага, спасибо. Очень приятно! Да, да!
Извините, Зиночка, у меня к вам такое дело…
Я молча слушала, как Карина меня представляет,
потом Егорова сунула мне трубку.
Я откашлялась.
— Здравствуйте, Зина!
— Добрый день.
— Может, мой интерес вам покажется странным…
— Говорите.
— Карина рассказывала, что в день нападения
бандитов вы спрятались в лифте.
— Верно.
— Вы очень смелый человек.
— Я отчаянная трусиха, — засмеялась Шляпкина,
— но в момент опасности не растерялась. Прямо в голове щелкнуло: или лезу в
подъемник, или мне кирдык. Третьего не дано. Сгребла гранки и дёру!
— Значит, вы прихватили с собой материалы
субботнего номера?
— Егоровская школа, — вздохнула Зина, — сам
погибай, а газету спасай. Унесла все, я как раз верстку делала, материалы
стопками слева, снимки справа, я их вместе с линейкой-строкомером уволокла, она
у меня теперь вместо талисмана!
— А где гранки? Вы их выбросили?
— Разве можно!
— Сохранили? Дадите взглянуть?
