— Я сохранила тайну, выполнила клятву, данную
Злате, — сказала Тельма. — Сергей ничего не знал, но он ненадолго жену пережил,
очень тосковал по ней и Жанне.
После смерти отца девочки перестали изображать
любовь друг к другу. Похоже, Тельму они не считали за человека, поэтому
скандалы и бурные выяснения отношений стали в семье Лукашиных привычным делом.
Потом Нина познакомилась с симпатичным лейтенантом, в шестнадцать лет выскочила
за него замуж и уехала из Москвы. В каких краях падчерица находится сейчас,
Тельма не знает, она не переписывалась с воспитанницей.
Эля прибилась к каким-то музыкантам и стала
петь в ресторанах. Тельме очень не нравилось ее поведение, и она без устали
повторяла:
— Не дело это — по кабакам таскаться, ты
ведешь жизнь проститутки: днем спишь, ночью голая прыгаешь.
Один раз Тельма, вернувшись домой, нашла
записку. В ней была всего одна фраза: «Проститутка ушла, живи счастливо. Эля».
Последней от мачехи сбежала Светлана, у той
после кончины Златы выявили эпилепсию, и девочка долго скиталась по больницам.
Первое время Тельма часто навещала падчерицу, но Света всякий раз, увидав ее,
спрашивала:
— Сегодня ты расскажешь правду? Я ведь родная,
а остальные приблудные! У тебя есть справка из роддома!
Ни на какие другие темы Света беседовать не
хотела, все разговоры сводила к одному, а потом вдруг заявила Тельме:
— Квартира моя, вот вернусь домой, и ты
уберешься вон. Докажу, что ты вышла замуж за папу из-за жилплощади, отсужу
родительское гнездо.
Тельма испугалась, сбегала к адвокату, узнала
о своих правах и больше к Свете не ездила. Через месяц позвонил врач и спросил:
— Почему Светлана не ходит на процедуры?
— Разве ее выписали? — удивилась мачеха.
— Давно, — поразился доктор.
Тельма кинулась в комнату к девочкам,
распахнула шкаф и увидела: вещи Светы испарились. Очевидно, она пришла в
квартиру в тот момент, когда мачеха ходила по магазинам, быстро сложила сумку и
была такова.
— Не так давно она сюда заявилась, — завершила
рассказ Тельма, — опять со своей бредовой идеей про кровное родство с
Лукашиными. Наверное, совсем с ума сошла. Какая теперь разница? Я не выдержала
и ответила: «Ты меньше всего на их истинную дочь походишь, вероятно, Злата
родила Элю, у той тоже музыкальный дар был». Про Жанну я не упомянула, не
захотела! Думала, Света успокоится, а ее совсем перекорежило, чушь понесла, в
какой-то момент вдруг заорала:
— Я знаю правду! Элька Жанну столкнула!
И тут же рот закрыла! Ушла она быстро, а я
сообразила: в тот день, когда мы с Элей об убийстве беседовали, дверь хлопнула.
Это Светка приходила, она нас подслушала!
Тельма опять схватилась за фильтр и наполнила
свою чашку.
— Журналист Егоров хотел напечатать серию
статей про Лукашиных, — тихо сказала я. — В пятничном номере был анонс: «Тельма
дала откровенное интервью: девочки ненавидели друг друга». Вы и впрямь говорили
такое?
Хозяйка стиснула губы.
— Проныра! Заявился сюда вечером в день смерти
Жанны и Златы, не постеснялся прийти в дом, где две покойницы разом. Я открываю
дверь — стоит мужик, внешне обычный, улыбается.
Я снова стала внимательно слушать Тельму.
Нянька решила, что приехал следователь, и
нервно сказала:
— Девочки и Сергей устали, они спят. Давайте
на лестнице поговорим, хотя мне сообщить вам нечего, я пришла с продуктами,
когда Жанна уже умерла.
— Давайте познакомимся, — предложил незваный
гость, — Николай Егоров, главный редактор газеты «Лупа».
— Что вы хотите? — изумилась Тельма.
Егоров потер руки.
— Я оказался на месте преступления первым,
сделал несколько снимков, вот, смотрите.
— Какое право вы имели входить в чужую
квартиру без спроса? — возмутилась нянька.
— Дверь была открыта, — прищурился Николай.
— Вас не звали!
— Лучше ответьте, кто убрал вторые тапки,
маникюрный прибор и лак до приезда милиции? — иезуитски поинтересовался
репортер.
— Ничего такого в гостиной не было, —
прохрипела Тельма.
Егоров зашипел:
— Значит, это вы постарались! Я проверил, на
снимках, которые сделали менты, другой натюрморт. Дочки Лукашиных, они ведь
приемные, не очень-то друг друга жаловали?
Только ужасом, который обуял Тельму, можно
объяснить, что она сказала правду.
— Да они вечно лаялись, перед родителями
прикидывались, а по сути, жили в ненависти.
— Отлично, — закивал Владимир. — И кто из
крошек столкнул Жанну?
Тут к Тельме вернулось самообладание.
— Убирайтесь прочь! — с яростью сказала она.
— Я заплачу за рассказ, — не смутился Егоров.
— Отвалите, — перешла Тельма на жаргон.
— Ладно, — пожал плечами Николай, — мне пока
хватит услышанного. Но я еще вернусь. Читайте «Лупу» в субботу, непременно
изложу в статье свои наблюдения. А дальше посмотрим.
Представляете ужас Тельмы? В пятницу она
купила желтое издание, нашла там свое имя и впала в панику. Она решила
поговорить с Николаем, обратилась в справочную, разузнала телефон «Лупы» и
соединилась с редакцией. Ответил не особо вежливый мужской голос:
— Алле! Че надо?
— Это «Лупа»? — пытаясь сохранить спокойствие,
спросила Тельма.
— И чего?
— Позовите Егорова.
— Кого?
— Вашего главного редактора.
— Ах, этого! Он спекся!
— Простите? — не поняла Тельма.
— В больнице валяется, — пояснил мужчина, —
газета теперь наша, не фиг сюда трезвонить.
— Значит, Егоров больше не хозяин издания? —
не веря своему счастью, переспросила Тельма. — Материалы его не опубликуют?
— Сказал уже, он в реанимации, не фиг звонить.
Только человек, получивший помилование от
смертной казни, может понять чувства Тельмы. Судьба помогла Барсуковой; что
случилось с наглым корреспондентом, она не знала, но так ему и надо!
