— Совершенно верно, — пробормотал д’Агоста, доставая из кармана блокнот в надежде, что это придаст сцене правдоподобия.
— Прошу сюда, доктор д’Агоста.
«Доктор»! Д’Агоста даже сам себя зауважал.
Маршан повела его к лестнице по анфиладе комнат с крашеными сосновыми полами. Поднявшись на второй этаж, они миновали несколько залов, уставленных исторической мебелью и всевозможными экспонатами, и подошли к запертой двери, за которой оказалась узкая и крутая лестница на чердак. Следом за Маршан д’Агоста двинулся наверх. На чердаке — просторном, безупречно чистом и ухоженном помещении — пахло свежей краской. Вдоль стен стояли старинные дубовые шкафы с рифлеными стеклами, а у дальней стены — более современные стеллажи. Через запотевшие окна лился прохладный белый свет.
— У нас тут около ста птиц из личной коллекции Одюбона, — сообщила Маршан, живо двигаясь по проходу. — К сожалению, таксидермистом Одюбон был неважным… большинство чучел в плохом состоянии. Их, конечно, дополнительно обрабатывали, но… Впрочем, вы сами увидите.
Они остановились перед большим серым металлическим шкафом, больше похожим на сейф. Маршан повернула круглую ручку, потянула за рычаг, и тяжелая дверь с чмоканьем отворилась, открыв деревянное нутро: каждый выдвижной ящик был снабжен табличкой, вставленной в медный держатель. На д’Агосту хлынул запах нафталина. Маршан вытянула один ящик, и лейтенант увидел три ряда птичьих чучел: пожелтевшие бирки на лапках, из глазниц торчат клочья ваты…
— Бирки делал Одюбон, собственноручно, — с гордой улыбкой пояснила Маршан. — Птиц я буду доставать сама, и прошу не прикасаться к ним без моего разрешения. Итак, что именно вы хотели бы посмотреть?
С веб-сайта, где перечислялись все работы Одюбона и места их хранения, д’Агоста предусмотрительно переписал в блокнот названия некоторых птиц и теперь мог щегольнуть познаниями.
— Давайте начнем с луизианского речного певуна.
— Прекрасно. — Она вернула ящик на место и вытащила другой. — Будете смотреть на столе или прямо в ящике?
— Можно и в ящике.
Д’Агоста вставил в глазницу лупу и стал пристально разглядывать птицу, непрерывно что-то бормоча и хмыкая. Чучело было старое, выцветшее и побитое молью, перышки обтрепались и повыпадали, набивка вылезла. Д’Агоста как мог изображал заинтересованность и иногда неразборчиво строчил в блокноте.
Наконец он выпрямился.
— Дальше у меня в списке американский чиж.
— Уже достаю.
Лейтенант опять изобразил, что разглядывает птицу, — щурился сквозь лупу, писал, бормотал себе по нос.
— Надеюсь, вы нашли, что вам нужно, — с намеком произнесла Маршан.
— Да-да, спасибо. — Д’Агосте уже начинало надоедать, да и от запаха нафталина подташнивало. Он сделал вид, будто смотрит в блокнот. — А еще я бы взглянул на каролинского попугая.
В комнате наступила тишина. К удивлению д’Агосты, Маршан вдруг слегка покраснела.
— Простите, этого чучела у нас нет.
На д’Агосту накатила волна раздражения: здесь нет птицы, ради которой он приехал!
— Однако если верить справочникам, попугай у вас, — бесцеремонно заявил он. — И не одно чучело, а целых два.
— Теперь нет ни одного.
— А где же они? — Д’Агоста уже не скрывал недовольства.
— Исчезли, — неохотно призналась Маршан после долгого молчания.
— Как исчезли? Потерялись?
— Нет, не потерялись. Их украли. Много лет назад, я тогда работала ассистентом. Осталось только несколько перышек.
Д’Агосте вдруг стало интересно: сработало его чутье копа. Наконец-то он не бродит на ощупь в потемках.
— Расследование проводили?
— Проводили, но чисто формально. Не станет же полиция суетиться из-за двух птичьих чучел, пусть даже это вымерший вид.
— Копии отчета у вас не осталось?
— У нас прекрасный архив.
— А можно взглянуть?
— Простите, доктор д’Агоста, но зачем? — удивленно спросила Маршан. — Птиц украли больше десяти лет назад.
«Ага, обстоятельства изменились!» — подумал д’Агоста и решительно достал из кармана полицейский жетон.
— Боже мой! — испуганно воскликнула Маршан. — Вы не орнитолог, вы полицейский!
— Верно. Отдел расследования убийств, нью-йоркское управление полиции. А теперь, будьте добры, принесите мне документы.
Маршан с готовностью кивнула и спросила, с трудом скрывая волнение:
— А что случилось?
— Убийство, ясное дело, — улыбнулся лейтенант.
Маршан вышла и через несколько минут вернулась с тонкой папкой, в которой обнаружился великолепный экземпляр полицейской отписки — несколько коряво нацарапанных строк, из которых явствовало, что при очередной проверке коллекции была обнаружена пропажа. Признаков взлома не имеется, ничего другого не украли, свидетелей нет, отпечатков нет, подозреваемых нет. Единственная полезная информация: проверка проводится раз в месяц, а значит, преступление совершено между первым сентября и первым октября.
— Вы записываете всех научных работников, которые получают доступ к коллекции?
— Да. И всегда проверяем коллекцию, когда они уходят, — чтобы убедиться, что ничего не прихватили.
— Тогда круг сужается. Принесите мне, пожалуйста, записи.
— Сию минуту. — Маршан торопливо убежала, громко шлепая туфлями по ступенькам.
Через несколько минут она принесла толстый регистрационный журнал в клеенчатой обложке, раскрыла его на нужном месяце. Лейтенант просмотрел записи. За месяц с коллекцией работали трое исследователей; последний — двадцать второго сентября. Имя было написано размашистым почерком с завитушками.
Матильда В. Джонс, 18 Агассис-драйв, Куперстаун,
Нью-Йорк, 27490
«И имя фальшивое, и адрес, — подумал д’Агоста. — Агассис-драйв, черта с два. И все почтовые индексы в штате Нью-Йорк начинаются с единицы».
— Скажите-ка, а посетители показывают вам какое-нибудь служебное удостоверение, права или еще что-нибудь?
— Нет, мы людям доверяем. Наверное, зря. Но конечно, присматриваем за посетителями. И как это кто-то ухитрился украсть птиц прямо у нас из-под носа!
«Влегкую», — усмехнулся про себя д’Агоста, но вслух ничего не сказал. Дверь на чердак запиралась на старый замок, а шкаф с чучелами был дешевой модели с шумным запорным механизмом; опытный взломщик легко бы с таким справился. Да и в этом нет нужды… Д’Агоста припомнил, что перед тем, как подниматься по лестнице, Маршан повесила связку ключей на стену в приемной. Наружная дверь не заперта; стоит подгадать момент, когда куратор отлучится — например, в уборную, — и дорога в зал открыта. А там проще простого снять ключи с гвоздика — и прямиком к птичкам. Да вот хотя бы только что Маршан оставила посетителя у незапертого шкафа и пошла за документами. «Имей эти чучела хоть какую-нибудь ценность, их бы давно поперли», — уныло думал д’Агоста.
