Он ткнул пальцем в запись:
— А вы ее видели?
— Я тогда ассистентом работала. Посетителей принимал куратор, мистер Хочкисс.
— А где он теперь?
— Скончался несколько лет назад.
Д’Агоста вернулся к регистрационному журналу. Если кражу совершила Матильда В. Джонс, то вряд ли она такая уж ушлая штучка. Имя, конечно же, не настоящее, а вот почерк на измененный не похож. Видимо, кража произошла двадцать третьего сентября, на следующий день после того, как дамочка под видом исследователя установила точное местонахождение чучел. Ночевала она наверняка в каком-нибудь местном мотеле, это можно проверить по регистрационным записям гостиниц.
— А где обычно останавливаются приезжие орнитологи? — спросил лейтенант.
— Мы им рекомендуем мотель «Хума-хаус», в Сент-Фрэнсисвилле. Единственное приличное место, — объяснила Маршан и взволнованно поинтересовалась: — Ну что? Есть зацепки?
— Сделайте мне, пожалуйста, копию этой страницы, — уклончиво ответил д’Агоста.
— Разумеется. — Она сняла со стола тяжеленный регистрационный журнал и удалилась, оставив лейтенанта в одиночестве. Он тут же набрал номер на мобильнике.
— Пендергаст слушает.
— Привет, это Винни. Вам знакомо имя Матильда В. Джонс?
После непродолжительного молчания Пендергаст холодно произнес:
— Где вам встретилось это имя, Винсент?
— Некогда сейчас объяснять. Так вы его знаете?
— Да. Так звали кошку моей жены. Русская голубая порода.
— А какой у вашей жены был почерк? — ошарашенно спросил д’Агоста. — Крупный и с завитками?
— Да. Может, объясните мне, в чем дело?
— Два чучела каролинского попугая работы Одюбона хранились в Окли, так? От них осталось только несколько перышек. И представьте — украла их ваша жена!
Секунда молчания, потом спокойный ответ:
— Понятно.
Тут на лестнице послышалось шлепанье туфель.
— Все, закругляюсь, — быстро сказал д’Агоста и закрыл телефон.
Из-за угла возникла Маршан с копиями записей регистрационного журнала.
— Вот, лейтенант, — сказала куратор, кладя бумаги на стол. — Так вы раскроете нам преступление? — Она одарила его жизнерадостной улыбкой. Д’Агоста заметил, что она успела подрумяниться и подкрасить губы.
«Все-таки для нее это поинтереснее, — подумал он, — чем непрерывно смотреть „Она написала убийство“». Лейтенант сложил копии в портфель и поднялся.
— Похоже, след простыл. Давным-давно. Впрочем, огромное вам спасибо за помощь.
21
Плантация Псиумбра
— Вы уверены, Винсент? Абсолютно?
— Я проверил местную гостиницу, «Хума-хаус», — пояснил д’Агоста. — После изучения птиц в доме на плантации Окли — под именем своей кошки — ваша жена переночевала в гостинице. Там она назвалась настоящим именем: наверное, у нее потребовали какой-нибудь документ, особенно если она расплачивалась наличными. Зачем ей там ночевать, если она не запланировала на следующий день вернуться потихоньку в музей и стащить чучела? — Он протянул Пендергасту листок. — Вот копия записи в регистрационном журнале.
Пендергаст мельком глянул.
— Почерк моей жены. — Он отодвинул страничку; лицо у него было неподвижно, как маска. — А насчет даты кражи вы тоже уверены?
— Двадцать третье сентября, плюс-минус пару дней.
— Примерно через полгода после нашей свадьбы.
В кабинете на втором этаже повисло неловкое молчание. Д’Агоста смущенно разглядывал звериные головы на стенах, шкуру зебры на полу. Потом взгляд его упал на громоздкий деревянный шкаф, в котором красовались замечательные мощные винтовки с прекрасной гравировкой. Какая же из них принадлежала Хелен?
В кабинет заглянул Морис.
— Не угодно ли еще чаю, господа?
Д’Агоста покачал головой. Морис казался ему слегка надоедливым — старый дворецкий хлопотал над ними как наседка.
— Нет, спасибо, Морис, — сказал Пендергаст.
— А вы что раздобыли? — спросил д’Агоста.
Пендергаст ответил не сразу. Медленно сплетя пальцы, он положил руки на колени.
— Я был в отеле «Байю-Гранд» — там раньше размещалась лечебница «Мез Сен-Клер», где Одюбон написал свою «Черную рамку». Моя жена и там побывала, расспрашивала про картину. Это, видимо, произошло через несколько месяцев после того, как мы познакомились. И еще один человек — то ли коллекционер, то ли торговец, весьма сомнительной репутации, — тоже узнавал про картину, примерно годом раньше, чем Хелен.
— Выходит, «Черной рамкой» интересовались и другие.
— И похоже, весьма активно. В подвале лечебницы мне удалось найти несколько интересных документов, в которых описаны история болезни Одюбона, курс лечения и прочее. — Пендергаст достал из портфеля обернутый в пленку пожелтевший обрывок ветхой страницы. — Отчет доктора Арне Торгенссона, лечащего врача Одюбона. Я прочитаю нужную часть.
Состояние больного улучшилось, как физическое, так и душевное. Он находится на амбулаторном лечении и развлекает пациентов рассказами о своих приключениях на Фронтире. На прошлой неделе он послал за красками, холстами и подрамниками и начал писать — да как! Смелые мазки, удивительные краски! Он изобразил совершенно необычн…
Пендергаст аккуратно вложил листок в портфель.
— Как видите, недостает важнейшей части — описания картины. Сюжет ее никому не известен.
Д’Агоста отхлебнул чаю, жалея, что это не пиво.
— А тут и гадать нечего: на картине изображен каролинский попугай.
— Аргументы, Винсент?
— Потому Хелен и украла чучела в Окли. Чтобы отследить — точнее, идентифицировать — картину.
— Логика хромает. Зачем их непременно красть? Достаточно просто изучить.
— Вовсе нет. Если за картиной охотятся конкуренты и ставки высоки, то важно самое незначительное преимущество. Вдобавок ни к чему оставлять весомые доказательства, которые могут попасть в руки соперников. Кстати, вполне возможно, что это наведет нас на след убий… — д’Агоста осекся, не желая высказывать вслух догадки.
Пендергаст испытующе взглянул на лейтенанта и, понизив голос до шепота, произнес:
— Похоже, эта загадочная «Черная рамка» и есть то, чего до сих пор мы не знали, — причина преступления.
В комнате наступила тишина.
Наконец Пендергаст шевельнулся.
— Впрочем, не будем забегать вперед. — Он достал из портфеля еще одну бумагу. — Я нашел также и вот это — видимо, фрагмент отчета о выписке Одюбона.
