Книга Тишина в Хановер-клоуз, страница 53. Автор книги Энн Перри

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Тишина в Хановер-клоуз»

Cтраница 53

— Но все равно лучше мне поехать с вами, — настаивала миссис Йорк. — Это очень деликатное время.

— Ради всего святого, перестань суетиться, Лоретта! — Тон Пирса был непривычно резким. — Ты чрезмерно волнуешься за Веронику. Данвер вполне достойный парень, современных взглядов. Мисс Барнаби прекрасно подходит в качестве сопровождения, и это очень любезно с ее стороны.

— Ты не понимаешь, Пирс, — голос Лоретты слегка охрип от переполнявших ее чувств. — Я бы хотела, чтобы ты прислушался к моим доводам. Это гораздо серьезнее, чем ты думаешь.

— Прогулка в экипаже? — удивленно и одновременно с некоторым раздражением спросил он.

Ее лицо побелело.

— Существуют деликатные вещи, которые…

— Неужели? Например?

Лоретта злилась, но у нее не было готового ответа на этот вопрос.

Шарлотта посмотрела на Веронику, гадая, стоит ли короткая прогулка тех неприятностей, которые, несомненно, ждут ее потом.

— Пойдемте, Элизабет. — Вероника не смотрела на Лоретту. — Мы ненадолго, но нам нужно прогуляться.

Шарлотта попрощалась и вышла вслед за ней в холл. Пришлось подождать несколько минут, пока лакей принесет пальто и муфту, а сама Вероника переобуется.

Дверь в гостиную была распахнута настежь.

— Ты ничего не знаешь об этой молодой женщине! — послышался сердитый голос Лоретты. — В высшей степени неподходящая компания. Дерзит. Никакой утонченности!

— А мне она показалась очень милой, — ответил мистер Йорк. — И даже привлекательной.

— Ради всего святого, Пирс! Просто красивое личико. Иногда ты бываешь таким наивным.

— А ты, моя дорогая, видишь сложности там, где их нет.

— Я предполагаю, а это не одно и то же.

Возвращение Вероники помешало Шарлотте услышать окончание спора. Вместе с Вероникой спустилась Эмили, которая несла пальто. Поначалу Шарлотта не узнала ее — волосы убраны под чепец, синее форменное платье без корсета, поверх него простой белый фартук. Она выглядела еще более худой, чем раньше — хотя, возможно, все дело в одежде, — и ужасно бледной. Их взгляды на мгновение встретились, а потом Вероника стала надевать пальто. Эмили разгладила ткань на плечах хозяйки, и Шарлотта с Вероникой вышли в дверь, которую перед ними распахнул Альберт.

В экипаже было холодно, и не спасали даже пледы на коленях, но быстрая езда и вид нарядных улиц, широких проспектов и парков, мелькавших за окном, доставляли удовольствие. Через какое-то время Вероника повернулась и посмотрела на Шарлотту широко раскрытыми глазами, почти черными в полутьме экипажа; ее губы приоткрылись, но Шарлотта поняла, куда хочет поехать Вероника еще до того, как прозвучал вопрос.

— Конечно, — кивнула она.

— Спасибо. — Вероника сжала ее руку, спрятанную в муфте.

В доме Данверов не удивились их появлению и сразу провели в гостиную. Шарлотта отправила письмо Веронике два дня назад, и та вполне могла сообщить Джулиану — поэтому их ждали. В гостиной их встретил сам Джулиан Данвер; он поздоровался с ними, ласково сжал руки Вероники, а затем повернулся к Шарлотте.

— Как приятно снова увидеться с вами, мисс Барнаби. — Он улыбнулся. Взгляд у него был искренний, и Шарлотта вспомнила, какое хорошее впечатление на нее произвел Джулиан. — Уверен, вы помните мою тетю, мисс Данвер? И мою сестру Харриет?

— Разумеется, — поспешно подтвердила она и посмотрела сначала на тетю Аделину, чье худое умное лицо выражало живейший интерес, а затем — на Харриет. Сегодня молодая женщина была еще бледнее, а за вежливым взглядом пряталось страдание. — Надеюсь, у вас все хорошо.

— Очень хорошо, спасибо. Как вы поживаете?

После обмена формальными приветствиями начался вежливый разговор на ничего не значащие темы. Это был своего рода ритуал, к которому Шарлотта привыкла еще в девичестве, но получила возможность отбросить после замужества. Из-за стремительного спуска по общественной лестнице она утратила доступ в высшее общество, за что была благодарна судьбе. Ей никогда не давались светские беседы — при каждом удобном случае она высказывала собственное мнение. Никто не хотел ее слушать: женщине не подобает иметь собственных взглядов, и от нее требуется лишь с женским очарованием слушать, восхищаться и изредка вставлять замечания, излучая оптимизм и доброжелательность. И конечно, почти всегда был уместен смех, при условии, что он музыкален и не слишком громок, — но ни в коем случае не искреннее веселье того, кто понимает нелепость или смехотворность происходящего. Шарлотта утратила навык, который в ней воспитывала мать, когда пыталась удачно выдать ее замуж. Теперь она просто чопорно сидела на краешке стула и наблюдала, открывая рот только тогда, когда того требовали приличия.

Вероника практиковалась в женских добродетелях так долго, что естественным образом находила вежливые, ничего не значащие слова. Но вглядываясь в ее лицо, которое кажется хрупким, пока не обратишь внимание на резко очерченные скулы и сильный, чувственный рот, Шарлотта понимала, что ее занимают другие, неприятные мысли. Улыбка ее была неуверенной, и хотя Вероника делала вид, что слушает, ее взгляд постоянно перемещался на лицо Джулиана. Несколько раз Шарлотте казалось, Вероника сомневается, что он уделяет ей достаточно внимания. Хотя глупо предполагать, что такая красивая женщина, уже побывавшая в браке и вызывавшая сочувствие своей тяжелой утратой — но без примеси жалости, как незамужние дамы вроде Харриет или тети Аделины, — может быть не уверена в себе. Намерения Джулиана Данвера не вызывали сомнений; об этом свидетельствовали его поступки и то, как он держался с Вероникой в присутствии других людей. Ни один мужчина не будет так себя вести, если не собирается жениться. Разрыв без веских оснований может его погубить. Общество не прощает, когда нарушаются подобные обещания.

Почему же Вероника стискивает пальцы у себя на коленях и переводит взгляд с Джулиана на Шарлотту? Почему она говорит слишком много? И в голосе ее проступает возбуждение, правда, едва заметное? Она то и дело перебивает Шарлотту, а затем искренне улыбается, словно просит прощения.

Шарлотта полагала, что понимает страдания Харриет. Объяснить их было чрезвычайно просто: если девушка действительно влюблена в Феликса Эшерсона, то независимо от взаимности ничего не могла поделать — разве что Соня Эшерсон умрет. Но почему она должна умереть? Соня выглядела до неприличия здоровой молодой женщиной, крепкой и безмятежной, как породистая деревенская корова. У нее есть все шансы дожить до девяноста лет. Она слишком хорошо владеет искусством выживания, не говоря уже о том, что довольна своей судьбой и вряд ли решится на безрассудство, чтобы дать повод Феликсу с ней развестись, а сама она не даст мужу развода, даже если узнает о его любви к другой. Да, бледное лицо и тихий голос Харриет говорили сами за себя, и Шарлотта жалела ее, понимая, что ничем не может помочь. Даже сочувствие будет подобно соли на рану, лишая иллюзий, что никто не знает о ее страданиях.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация