— Вероника! — громко позвала Шарлотта. — Мисс Данвер говорит, что через несколько минут подадут чай. Вероника!
Глава 8
Питт решил дойти до Мейфэр пешком. День был не слишком приятный: низкое, серое небо висело над городом, похожее на тяжелую крышку, а ветер свистел в ветвях деревьев и обжигал кожу, не прикрытую шарфом, и забирался в уши, заставляя напрягаться все тело. По Парк-лейн ехали экипажи, но пешеходов не было видно; уличные торговцы знали, что ничего не заработают в этом районе, где жители могут позволить себе лошадей.
Питт шел пешком потому, что направлялся к Данверам и старался оттянуть визит, насколько это было возможно. Далси мертва, и спросить о Пурпурной можно только Аделину Данвер. К холоду прибавлялось чувство вины — в памяти часто всплывало милое, открытое лицо Далси. Почему он не догадался закрыть дверь в библиотеку, прежде чем она заговорила? Питт не мог сказать, какие именно слова послужили причиной ее смерти — упоминание о Пурпурной или о пропавшем ожерелье. Но расследование показало, что финансовое положение Пирса Йорка более чем устойчиво, и несмотря на его слова, сказанные Далси, он так и не заявил о пропаже жемчужного ожерелья.
Поиски друзей Роберта Йорка, которые могли залезть в долги и решиться на ограбление, тоже оказались бесплодными. Не удалось Питту также найти слуг, которые в тот период работали в доме Йорков, а впоследствии были уволены. Дворецкий нашел себе работу в сельской местности, камердинер уехал за границу, горничные растворились среди многочисленных служанок, наводнивших Лондон и его окрестности.
Приблизившись к дому Данверов, Питт остановился. Воздух был влажным и пропитался кисловатым дымом многочисленных каминов, от которого першило в горле. Как бы то ни было, нельзя просто стоять на улице, словно бродяга. Несомненно, где-то есть ниточка, которая в конечном счете приведет к убийце. Возможно, кончик этой ниточки находится в руках Аделины Данвер.
Мисс Данвер встретила его вежливо, но с нескрываемым удивлением. Из описания Шарлотты Томас составил о ней довольно точное представление, но все равно был поражен умом, который светился в круглых, прятавшихся под кустистыми бровями глазах. Она оказалась еще менее привлекательной, чем рассказывала Шарлотта: крючковатый тонкий нос, выступающий вперед подбородок. И лишь услышав ее голос, глубокий и чистый, Питт понял, какую красоту имела в виду Шарлотта.
— Добрый день, инспектор. Я понятия не имею, чем могу вам помочь, но, разумеется, попытаюсь. Садитесь, пожалуйста. Не помню, чтобы я когда-нибудь встречалась с полицейским. — Она рассматривала его, не скрывая любопытства, словно экзотическое животное, привезенное из дальних стран для развлечения публики.
Впервые за многие годы Питт почувствовал себя неловко, не зная, куда девать руки, ноги, полы пальто. Он осторожно присел, пытаясь принять изящную позу, но тщетно.
— Спасибо, мэм.
— Не за что. — Аделина не отрывала взгляда от его лица. — Как я полагаю, речь идет о смерти бедного Роберта Йорка? Это единственное преступление, к которому я имела хоть какое-то отношение, — надеюсь, очень далекое. Разумеется, я была с ним знакома, хотя есть много людей, которые знали его гораздо лучше. — Она едва заметно улыбнулась. — Но у меня есть преимущество наблюдателя, а не участника событий, и вполне возможно, я могла видеть нечто, ускользнувшее от других.
Питту казалось, что его видят насквозь, обвиняя в отсутствии такта.
— Вовсе нет, мисс Данвер. — Он тоже нерешительно улыбнулся, сомневаясь, стоит ли пытаться очаровать ее — все могло закончиться тем, что он выставит себя круглым дураком. — Я обращаюсь к вам потому, что хочу получить ответ на один конкретный вопрос, а из всех домочадцев вы с наименьшей вероятностью связаны с этим событием и поэтому не будете смущены или расстроены.
— Вы пытаетесь проявить такт, — одобрительно кивнула она. — Благодарю, что не оскорбляете мой ум бессмысленной вежливостью. Но что такого я могу знать? Должна признаться, теряюсь в догадках.
— Вы видели в этом доме женщину — высокую, стройную, черноволосую, в ярком платье необычного цвета, вишневом или пурпурном? Одну, не среди обычных гостей?
Аделина замерла. Если бы не легкое колыхание кружевной косынки на худой, почти плоской груди, можно было подумать, что она не дышит.
Питт ждал, пристально глядя в ее черные глаза. Теперь увиливать уже не было смысла. Либо она решится на откровенную наглую ложь, либо скажет правду.
В холле часы пробили семь. Казалось, их удары длятся бесконечно, но в конце концов все стихло.
— Да, мистер Питт, — сказала Аделина. — Я видела такую женщину. Но нет смысла спрашивать меня, кто она, потому что я не знаю. Я дважды видела ее в доме и, насколько могу судить, не встречала ее в других местах — ни до, ни после этого.
— Благодарю вас, — серьезно сказал Питт. — А она оба раза была в одной и той же одежде?
— Нет, но тона очень похожи — один раз темнее, другой светлее, насколько я помню. Однако это было ночью, а газовые лампы могут ввести в заблуждение.
— Вы не могли бы описать все, что помните?
— Кто она, инспектор?
Это слово подчеркнуло дистанцию между ними, напомнив Питту, что Аделина не так проста, как кажется.
— Не знаю, мисс Данвер. Но она моя единственная ниточка к убийству Роберта Йорка.
— Женщина? — Глаза Аделины удивленно раскрылись. — Полагаю, вы намекаете на что-то непристойное. — Это было утверждение, а не вопрос.
Томас широко улыбнулся.
— Не обязательно, мисс Данвер. Думаю, могла иметь место кража, о которой не сообщалось, поскольку знал о ней только сам мистер Йорк, и вором могла быть эта женщина; или же она могла быть свидетелем убийства.
— Вы не перестаете меня удивлять, — признала Аделина, и линия губ ее несколько смягчилась. — И вы не можете найти эту женщину?
— Пока нет. И эта неудача выглядит странно. Вы можете описать ее?
— Я заинтригована. — Аделина слегка склонила голову набок. — А как вы узнали об ее существовании?
— Кое-кто видел ее в доме Йорков, и тоже при свете газовых ламп.
— И их описания недостаточно? Или вы опасаетесь, что вас намеренно вводят в заблуждение?
Стоит ли ее пугать? Питт вспомнил доверчивое лицо Далси так отчетливо, словно она вышла из библиотеки только вчера.
— Описание, данное этой девушкой, было очень кратким. — Питт не стал смягчать удар. — Но я не могу вернуться и расспросить ее снова, потому что на следующий день после нашего разговора она выпала из окна верхнего этажа и разбилась насмерть.
Худые щеки Аделины побелели. Она хорошо знала, что такое трагедия. Ей было уже за пятьдесят, и на своем веку она повидала много смертей, которые не оставили ее равнодушной. Большая часть ее жизни была посвящена триумфам и горестям других людей — иначе и быть не могло.
