Вот почему она и Йонас перебрались в Рюванген — временно, по крайней мере, как они предполагали. Луиза по-прежнему мечтала о собственном доме, о жизни вне тесно сплетенного коллектива, которым является армия. Но пока эта мечта была недостижима. Освобождение мужа постоянно откладывалось. У нее не было средств, чтобы оплачивать отдельное жилье, так что им с Йонасом пришлось поселиться в единственной свободной комнате в служебном доме ее отца. Там все было весьма скромно, но все же не так убого, как в сержантском жилище, которое она когда-то делила с мужем.
Ярнвиг был одиноким мужчиной, преданным армии. Его жена, мать Луизы, ненавидела жизнь в казармах и давным-давно ушла от него. Он дослужился до звания полковника, стал командиром воинской части.
Луиза любила отца, хоть им и приходилось проводить друг у друга на глазах слишком много времени. Он по-своему пытался занять место Рабена: постоянно твердил ей, что нужно подыскивать для Йонаса школу и начинать обустраивать подвальное помещение, чтобы у них было больше места. Вот и сегодня к вечеру, сидя за обеденным столом и доедая сэндвич, он принялся за старую песню:
— Нужно подать заявление как можно раньше, чтобы получить место в хорошей школе. Это важно…
Йонас сидел на полу в отведенной им комнате, увлеченный новой игрушкой, которую только что подарил ему Кристиан Согард. Майор по званию и правая рука ее отца, Согард был красив и уверен в себе. Он часто бывал у них в доме, улыбался Луизе, гладил мальчика по голове, дарил ему солдатиков в форме. Йонас обожал эти игрушки, любил находиться рядом с Согардом и играть с ним в войну.
В детском саду у Йонаса сегодня произошла стычка с одним мальчиком — его снова дразнили из-за отца. Согард поехал забирать его, вмешался, привез домой.
Луиза понимала, чего добивается Согард. Похоже, отец хотел того же. Причины распада армейских браков были немногочисленны и предсказуемы. Разлука либо скрепляла семью, либо ломала. Исчезновение Рабена в утробе датской системы принудительного психиатрического лечения оказалось даже хуже его шестимесячных назначений в Ирак и затем в Афганистан. Тогда она, по крайней мере, знала, когда ждать его домой. Правда, это могло случиться и раньше срока — если бы его привезли на носилках или в гробу.
— В школу определяют по месту жительства, папа. Йенса скоро выпустят. Он получит работу. Мюг говорит, на стройплощадках не хватает рук. Плотники…
— То есть ты покинешь нас? В лазарете тебя обожают. Ты нужна нам здесь.
Луиза работала медсестрой в лазарете при воинской части: хорошая работа, мизерная зарплата. Но там она чувствовала, что в ней нуждаются, ее ценят, и это было важно.
Ярнвиг взял кружку с кофе.
— Ты действительно думаешь, что его освободят?
— Конечно. Ему лучше. Нет никаких причин держать его там. Ты бы и сам это понял, если бы увидел его.
— А если опять откажут? Ты ждешь уже два года.
— Я прекрасно знаю, сколько я жду. Я считаю каждый день.
— Ты ждешь, а тем временем откладываешь свою жизнь на потом. От этого страдаешь ты, страдает Йонас…
Она всегда считала отца привлекательным мужчиной. Высокий, с горделивой осанкой, уверенный, честный, порядочный. Ей было пятнадцать, когда ее мать вышла из дома, села в самолет и улетела в Испанию, чтобы начать жизнь заново, без них. Боль от потери до сих пор была жива и в отце, и в дочери.
— Йенс — отец Йонаса, и я люблю его. Если тебе это не нравится, то мы немедленно уедем отсюда.
Он откусил сэндвич и стал перелистывать бумаги, лежащие перед ним на столе.
Раздался стук в дверь. На пороге стоял Саид Биляль, один из младших офицеров. Из нового поколения рожденных в Дании мусульман, он был сыном иммигрантов. Темноволосый, смуглый, по-видимому, без друзей. Если он и улыбался когда-нибудь, Луиза этого ни разу не видела.
Биляль стоял с каской в руке, в полевом обмундировании, вытянувшись по стойке смирно.
— Майор Согард сказал, что вы хотели узнать последнюю информацию о погрузке.
— Позже, — сказал Ярнвиг, не поворачивая головы.
— Прошу разрешения обратиться по поводу младшего капрала…
— Позже. Благодарю.
— Этот солдат не очень-то счастлив, — заметила Луиза, когда Биляль ушел.
— Ну и что? Скоро он будет в Гильменде. Они служат, потому что таков их долг. Мы не ждем от них радостных песен и плясок.
Она вернулась в их комнату к Йонасу и Кристиану Согарду, села рядом с ними на полу.
— Я хочу показать папе новую игрушку, — сказал Йонас. — Когда мы его увидим?
Она поцеловала его мягкие светлые волосы.
— Скоро.
Внимание Согарда было направлено в большей степени на нее, чем на Йонаса, и она не возражала. Майор был симпатичным и заботливым. Вот уже два года она жила как вдова или девственница, и общество мужчины, который бросает на нее восхищенные взгляды, вносило приятное разнообразие.
— А когда? — спросил Йонас.
— Очень скоро, — ответила Луиза Рабен уверенно и улыбнулась в ответ на улыбку Кристиана Согарда.
Карстен Плоуг всей душой ненавидел перемены, и это означало, что приход нового министра он воспринял в штыки. Это же как жениться на незнакомке. Чиновник никогда не знает, что ждет его завтра.
— И где его носит? — ныл он, глядя на Карину.
— Я не знаю.
— Пора ему начать вести себя, как подобает министру королевы.
— Для Бука все это пока в новинку. — Странное послание снова возникло у нее на экране. — Его назначили только утром.
— Удивительно, сколько вреда можно причинить делу всего за один день. Он полностью проиграл Биргитте Аггер. А теперь и Краббе уверен, что может вытирать об нас ноги.
Она снова попыталась пройти по ссылке, указанной в сообщении.
— Да что за ерунда такая!
Плоуг подошел и встал у нее за спиной.
— Вот увидите, это от Министерства финансов. В пятницу их очередь организовывать выпивку. Кто-то решил пошутить.
Она задумчиво теребила в руках светлую прядь волос.
— Да нет же, от них приглашение пришло уже пару часов назад. И этого адреса нет в списке контактов.
За дверью послышались шаги. В кабинет решительно вошел Бук, он был в синем свитере, совершенно неподходящей фиолетовой рубашке и без галстука.
— Краббе уже здесь, — сказал Плоуг. — Где вы были?
— Выходил. Мы договаривались на семь. Терпеть не могу, когда люди приходят раньше времени. Пойдемте…
Эрлинг Краббе сидел за столом для совещаний — уже с видом триумфатора.
Он поднялся, пожал Буку руку почти доброжелательно, улыбнулся Плоугу и Карине.
