Она отшатнулась, когда он хотел прикоснуться к ней.
— Как, и Грюнера тоже?
— Сегодня вечером.
— Почему?
— Я не знаю почему! Они все были напуганы, потому что помнили то, что случилось в Гильменде. А я не могу…
— О чем ты говоришь, Йенс?
В ее голосе звучал холод отчуждения, и это больно задело его. Луиза всегда была заодно с ним, и это было основой их отношений.
— Там, в Афганистане, что-то случилось…
— Но ведь когда ты вернулся, уже всё выяснили. А как же расследование, суд? Конечно, ты был тогда нездоров…
— Там что-то случилось. Я никогда не говорил тебе всю правду. Никто из нас об этом не говорил.
— О чем?
Рабен медленно повернул голову из стороны в сторону. Он так хотел ответить на этот вопрос. Но не мог.
— Я не помню. В голове какая-то каша… Мы вроде бы пошли в какой-то дом к местным. Там был один офицер. Потом взорвалась бомба. И после этого — сразу госпиталь в Дании. Но ведь было что-то еще… — Он в отчаянии ударил себя ладонью по лбу. — И оно сидит здесь, в этой голове, но… Мюг знал. Думаю, Грюнер тоже. Я видел это по их лицам…
— Ты встречался с Грюнером?
— Сначала я думал, что все это мои фантазии, что дело только во мне.
Он недоуменно посмотрел на нее. Такое выражение он уже видел у нее прежде, но когда? Ах да. Она же медсестра. С таким выражением она обычно разговаривает с больными людьми.
— Мне ничего не приснилось, — громче заговорил Рабен, беря ее за руки. — Все это было на самом деле. Я не сумасшедший, и они это знали, когда упрятали меня за решетку…
Она вырвалась от него.
— Йенс! Ты напал на человека в Вестербро, взял его в заложники. Утверждал, что он офицер. Ты чуть не убил его.
Рабен не знал, что сказать.
— А он был просто прохожим, — произнесла Луиза, подходя ближе, но не касаясь его. — Ты случайно встретил его на улице. Ты был болен. Может, до сих пор…
— Сейчас я здоров, — возразил он. — Если я не узнаю, что происходит, меня будут гноить в Херстедвестере до самой смерти.
— Нет… — Она вынула телефон, протянула ему. — Все зашло слишком далеко. Я хочу, чтобы ты позвонил в полицию и сдался. Сам. — Она попыталась вложить телефон ему в ладонь. — Или это придется сделать мне.
Он сжал голову руками, но не сдержал горького смеха.
— Мы придумаем, как все объяснить, — продолжала убеждать его Луиза. — Все, что тебе нужно, — это время. Делай так, как говорит Тофт, принимай лекарства.
Он не рассердился, этого он не мог себе позволить.
— Луиза, — сказал он и, прежде чем она успела увернуться, обнял ее за плечи. — Разве ты не понимаешь?
У нее заблестели глаза. Он не мог видеть, как она плачет.
— Я все это делал. Я делал все, что от меня требовали. И все равно меня не выпустили. У них есть причина.
Она все же вырвалась от него.
— Два года я тебя ждала! Одна, с ребенком. Ходила по докторам, обзванивала адвокатов. Я стала вдовой при живом муже…
— Я делал все, что от меня требовали, — повторил он тихо.
— Ты сбежал из тюрьмы. Ты ограбил заправку. И на что мы теперь можем надеяться?
— Кто-то убил Мюга. А потом и Грюнера.
— Ты нужен мне дома.
Ярость все же вырвалась наружу жаркой волной.
— Чего ты от меня хочешь? — взревел Рабен. — Чтобы я еще десять лет сидел за решеткой? Пока сын совсем не забудет меня, а ты не уйдешь к этому хлыщу Согарду?
Она развернулась и пошла к двери.
Они всегда умели говорить друг с другом, иногда говорили даже слишком много. Они стали друзьями прежде, чем стали любовниками. Она была прекрасным спутником жизни, больше, чем просто жена. Он думал, что это навсегда.
— Прости, — сказал он, догоняя ее. — Я во всем разберусь, обещаю. Я знаю, что делаю.
Она остановилась.
— Помоги мне, Луиза, — попросил Рабен. — Что-то нечисто. Кто-то хочет заткнуть нам рот.
— Йенс, мы маленькие люди…
— Для меня ты не маленькая. Для меня ты самый важный человек на свете. Ты и Йонас.
Ее яркие глаза вспыхнули.
— Тогда почему ты…
— Потому что я хочу домой. Хочу быть с вами обоими. Если я просто сяду и буду ждать…
Наконец-то она слушала его.
— То проведешь за решеткой полжизни, — закончила она за него.
— Нет. — Он прижал ее к себе. — Я отправлюсь вслед за Мюгом и Грюнером. В могилу.
Она растерянно обвела взглядом церковь, посмотрела на него.
— Нас осталось двое, — продолжал он. — Кроме меня, только Лисбет Томсен. Но она больше не живет в Копенгагене. В администрации части есть ее личное дело…
— Йенс!
— Я должен найти ее, предупредить. На, возьми. — Он отдал ей старый телефон Торпе. — Я найду себе другой. Позвоню тебе завтра утром. — Он прикоснулся губами к ее лбу. — Мне пора, любимая. Скоро и сюда придут.
— Куда ты пойдешь?
— Там целый город, — сказал он, обнимая ее. — Можно пойти куда угодно.
— Кто ты такой? — прошептала она и уперлась ладонями в его грудь.
— Я — Йенс. Тот же, что и всегда.
Она долго смотрела на него, не говоря ни слова.
— Поцелуй за меня Йонаса.
Только тогда она приникла к нему и на мгновение прижала губы к его щеке.
Вот и все, что осталось от их близости, с горечью думал Рабен. Он проводил жену до церковных дверей, посмотрел, как она уходит в темный город. И для него там найдется подворотня, где можно будет переждать ночь.
— Я не вижу никаких свидетельств того, что Монберг и Драгсхольм были знакомы лично, — сказала Карина, листая ежедневник. — Служба безопасности тоже в это не верит.
— Кёниг скрывал от всех положение дел с убийством, не имея на то серьезных оснований, — пробурчал Бук. — Разве я могу доверять ему в других вопросах?
— Его ведомство… присматривает за министрами. Вы ведь знаете об этом?
— Не сомневаюсь, у них куча фотографий, на которых я ем хот-доги. Послушайте, мы знаем, что эти двое встречались в гостинице на выходных перед тем, как ее убили. Зачем?
Она проверила ежедневник. Монберг выступал на семинаре по правам человека, который проводила «Международная амнистия». Драгсхольм состояла в организационном комитете.
— Ночь они провели вместе?
Она пожала плечами:
— Откуда мне знать? На семинаре я была только до обеда. Ее я никогда не видела. Но я уверена, что никакого романа у них не было, иначе я бы заметила.
