— И куда это ты, черт возьми, направилась? — спросил коп, когда она зашагала к дому.
Она махнула в его сторону пилой.
— Что, мне прямо с этим ехать?
И она продолжила путь.
— Только не вздумай сбежать! — кричал ей вслед коп. — Я уже не тот, чтобы гоняться за всякими газелями по лесу.
Она снова чертыхнулась. Коп в нарочитом ужасе состроил вслед ей рожу, напоминающую «Крик» Мунка: ладони прижаты к ушам, рот и глаза широко раскрыты, затем рассмеялся.
— Вы, датчане, такие матерщинники, — сказал он.
Ее губы дрогнули в улыбке. Редко кто добивался от нее большего, подумал Рабен.
Лисбет Томсен убрала пилу в небольшой сарайчик и вскоре скрылась вместе с копом из виду.
Через несколько минут между деревьями промелькнула машина с надписью «Полиция» на капоте.
Она жила одна, значит в доме пусто. Рабен выбрался из кустов, пригибаясь, добежал до задней двери. Она была не заперта. Он вошел в дом.
Маленький остров на побережье Швеции. Здесь никто не запирает двери. Зачем?
Он остановился, заставил себя подумать. Может, полиция захочет обыскать дом в ее отсутствие. Может, она забыла что-то и попросит копа вернуться. Может… придет кто-то еще.
Оставаться незамеченным.
Наблюдать.
Две самые важные заповеди. Но первая превыше второй. Всегда.
Йенс Петер Рабен пока не был готов появиться на глаза людям. Это бы означало неминуемый арест или что-нибудь похуже. Поэтому он развернулся и, не оглядываясь, бросился обратно в лес, в укрытие. Пока он будет невидимым.
Сейчас ему надо потянуть время. Томсен вернется, он был уверен в этом. Через час или через два, если ничего не произойдет, будет достаточно безопасно вернуться к дому и дождаться ее. А до тех пор…
В кармане куртки лежит пара зерновых батончиков и бутылка воды. В лесу среди мертвой травы еще краснеют последние терпкие ягоды брусники, а если совсем прижмет, то можно поискать съедобных грибов.
Выжить в лесу нетрудно, если только тебя никто не найдет.
Полицейский участок был похож на обычный жилой дом: белая штукатурка, двухэтажный, с балкончиком на фасаде. Странге внутрь не пошел. Он пробормотал Лунд что-то насчет деревенских мужланов и желании проверить остров.
— Вы же не медведей будете искать? — спросила она слишком громко.
— Медведей? — Пожилой коп стоял на крыльце и тщательно отряхивал ботинки. — Нет тут у нас никаких медведей. Это же вам не север.
— Хочу посмотреть, действительно ли они ищут Рабена, — пояснил Странге, обращаясь к Лунд и игнорируя шведа. — Он мог приехать сюда прямо у них под носом, и никто бы ничего не заметил.
— Хорошо, — согласилась она и вернула ему ключи от машины.
Томсен сидела за столом лицом к стене, на которой висели два очень старых портрета короля и королевы Швеции, голова лося и чучело лосося. Она была высокой, атлетически сложенной женщиной с короткими темными волосами, неулыбчивая, но с приятными чертами лица и с резкими манерами.
— У меня много работы, — сказала она. — К тому же это Швеция. Зачем я понадобилась датской полиции?
Лунд села напротив нее. Рядом устроился шеф участка, раскурил дурно пахнущую трубку и стал слушать.
— Вы разве не смотрите новости?
— Нет. У меня есть только радио. О том, что Мюга убили, я слышала. И о Грюнере тоже.
Говоря, она не смотрела на Лунд.
— Вы понимаете, что происходит? — спросила Лунд.
— Понятия не имею.
— Вам кто-нибудь угрожал?
Томсен усмехнулась:
— Конечно нет. Кому могло такое в голову прийти?
Начало предвещало долгий и трудный разговор.
— В последнее время вы общались с кем-нибудь из контингента «Эгир»?
— Я живу в лесу. Одна. Мне нравится моя жизнь. Никого из армейских не видела два года.
— Погибли не только солдаты. Ваш адвокат, Анна Драгсхольм, тоже убита. — Лунд положила фотографию на стол. — Она не пыталась связаться с вами?
— Нет, — тут же ответила Томсен, едва глянув на снимок. — Теперь я могу идти? Мне надо работать.
— Что случилось в Гильменде?
— Вы ехали в такую даль, чтобы спросить меня об этом? А не пробовали обратиться куда-нибудь поближе, в Рюванген например?
— Пробовали. Я хочу услышать то, что скажете вы.
— Мы потеряли трех отличных парней. Всё есть в рапортах и материалах суда.
— Всё?
— Да!
— С вашим отрядом связано три убийства. Мы проводим расследование. Я должна во всем разобраться.
Шведский полицейский вынул изо рта трубку и вытряхнул зловонную смесь в пепельницу на столе.
— Я так думаю, тебе лучше не молчать, Лисбет. Скажи этой дамочке все, что она хочет знать. И тогда мы все сможем пойти по домам.
— Да нечего мне ей говорить! Мы были в дозоре, далеко от базы. Остановились отдохнуть. Потом Рабен сказал, что получил по рации сигнал от другой датской команды. На них напали, и они оказались в ловушке около реки. Мы поняли, что находимся к ним ближе всех.
Впервые за время разговора на ее лице отразились эмоции, и это был нервный, застарелый страх и неуверенность.
— Они находились на вражеской территории. Мы не могли оставить их там. Поэтому попробовали перебраться через реку, но мост был заминирован. — Ее глаза потемнели, глядя куда-то в прошлое. — Бо сидел напротив меня, с автоматом между ног. Когда мина взорвалась, дуло воткнулось ему в горло. Мы потеряли транспорт и тоже оказались отрезанными от наших. — Невидящими глазами она обводила комнату. — По рации никто не отвечал. В километре от моста была деревня, там и находился тот отряд. Рабен решил пойти туда и помочь им. Вместе ждать подмогу.
— А потом?
Томсен шмыгнула носом, посмотрела наконец на Лунд.
— Больше я их не видела. Рабен приказал мне выводить раненого Бо. — На мгновение ее лицо сморщилось в горькой усмешке. — Я ведь женщина, на что еще гожусь?
— Ты сделала все, что смогла, Лисбет, — сказал коп.
— Этого мало. Я перетащила его в соседнюю долину, это пять-шесть километров. Но он не дождался вертолета, умер раньше.
— Но потом, на базе, вы встретились со своей командой, — сказала Лунд. — Они наверняка рассказали вам, что там было.
— Вы разве не читали документы? Их подорвал смертник. Погибло еще двое, Рабена и Грюнера тяжело ранило.
— Местные жители утверждали, что были жертвы и среди гражданского населения. Они обвинили команду Рабена в неоправданной жестокости.
