У могилы стоял Брикс в плотном зимнем пальто и с каменным выражением на лице.
— Об эксгумации мы не договаривались, — сказал он, когда Лунд приблизилась к нему.
— Семье не позволили увидеть тело. Согард не дал им, при поддержке армейского священника.
— Этого недостаточно для того, чтобы вскрывать могилу.
Он был раздражен. Наверняка имел очередной неприятный разговор с Рут Хедебю.
— В этом деле все ниточки ведут в армию, а не к фанатикам во главе с Кодмани.
— Вы можете производить эксгумацию, только имея разрешение родственников или судебное постановление. Есть у вас одно или второе?
Она стояла перед ним с горящими глазами, уверенная в своей правоте.
— Этот гроб был опущен в землю, хотя никто из родственников не видел, что лежит внутри. Может, там вообще нет тела…
— Зачем кому-то хоронить пустой гроб?
— Чтобы замести следы Перка! Он был в Гильменде через три месяца после своей предполагаемой смерти и похорон.
Он кивком указал на группу криминалистов:
— Отправьте всех по домам.
После чего зашагал к воротам, за которыми стояла его машина. Лунд бросилась следом:
— Стойте! Брикс! Выслушайте меня!
Она схватила его за рукав, сама удивляясь собственной злости. Сказывался длинный день. Столько всего произошло. И у матери завтра свадьба…
Брикс обернулся и смотрел на ее пальцы до тех пор, пока она не отпустила его рукав. Они оказались в стороне от остальных, здесь их никто не мог слышать.
— Вы пригласили меня вернуться не просто так?
— Да, у меня были свои соображения, возможно ошибочные.
— Я вам понадобилась, потому что вы не считали Странге способным раскрыть это дело. И не знали никого другого, кто смог бы, кроме меня. Вы знали…
— Не обязательно рассказывать мне, что я знал или что я думал.
— Вы с самого начала знали, что дело сложнее, чем кажется.
Он сложил на груди руки и слушал с непроницаемым лицом.
— Зачем было вытаскивать меня из Гедсера, если вы боитесь доверять мне? Здесь что-то происходит…
Раздались шаги. Брикс приложил палец к губам. Это был Странге.
— Я дозвонился наконец до Согарда. Он говорит, что слишком занят и не будет больше отвечать на наши вопросы.
— Не будет? — переспросила Лунд, не сводя глаз с высокого человека в зимнем пальто. — Пусть его привезут в управление. Арестуйте его, если будет сопротивляться.
— А что со священником? — спросил Брикс.
Странге взглянул в блокнот:
— Торпе нет в церкви. Мы ищем его.
Брикс задумался.
— Мы ждали, и Грюнер погиб, — заговорила Лунд горячо. — Мы ждали, и Лисбет Томсен разорвало на куски прямо у нас под носом.
— Мать подаст на нас в суд, — сказал Брикс.
— Не подаст, если окажется, что мы правы. А если нет, то валите все на меня.
— Мне это не нравится… — не выдержал Ульрик Странге. — Женщина на пределе.
— Привезите и допросите Согарда, — распорядился Брикс. — Найдите священника. — Его взгляд пробежал вдоль ряда серых надгробий. — С матерью я сам поговорю.
Когда Луиза Рабен вошла в церковь в Вестербро, где служил Гуннар Торпе, ее встретили двое полицейских в штатском. Йонас тоже был с ней. В тот вечер не удалось найти няню. Один из копов, тот, что помоложе, был разговорчив и дружелюбен. Он усадил Йонаса на скамью, чтобы ребенок мог поиграть там своими солдатиками, после чего отвел Луизу в сторону.
— Вы знали, что он был здесь? — спросил полицейский.
— Ничего я не знала. Просто Йенс бывал в Вестербро. Я надеялась его здесь найти.
Было очевидно, что он ей не верит.
— Вы говорили с Торпе?
— Да! Он приезжал к нам в часть. Сказал, что виделся с Йенсом, что он в плохом состоянии и ему нужна помощь. Это все?
— Ваш муж мог разозлиться на капеллана за то, что он пытался сдать его?
Луиза Рабен не скрывала, что считает эти вопросы глупыми.
— Они друзья. Они вместе служили.
Лицо полицейского выражало только скептицизм.
— Может ли он причинить Торпе вред?
— Не так громко! — осадила она его, посмотрев на играющего сына.
— Священник куда-то очень торопился, — сказал ей коп. — Пропустил собрание приходского совета, не запер ворота. Его видели с каким-то человеком, похожим по описанию на вашего мужа. Мы беспокоимся о его безопасности.
— Йенс никогда не причинит ему вреда.
— У вас есть предположения, куда они могли пойти?
— Да мне-то откуда знать?
Больше он не казался дружелюбным.
— Вы связывались с ним после того, как он сбежал из тюрьмы. Этого достаточно, чтобы выдвинуть обвинение против вас.
Она посмотрела на Йонаса. Страшно подумать, что с ним будет в таком случае.
— Йенс никогда не помышлял о том, чтобы как-то навредить Гуннару Торпе. И всем остальным людям, с которыми служил. Они были ему ближе, чем семья, — добавила она с горечью.
У полицейского не осталось больше вопросов.
— Если он снова свяжется с вами и вы не сообщите нам об этом, то окажетесь под арестом. — Он тоже повернулся к Йонасу. — Подумайте о ребенке.
— Я рада, что вы так за нас переживаете.
Он нахмурился:
— Кажется, вы не воспринимаете мои слова всерьез.
— Четверо близких Йенсу людей мертвы. Он последний из отряда, кто остался в живых.
Оперативник посмотрел на своего коллегу, стоявшего в дверях, и тоже собрался уходить.
— Так как вы думаете, серьезно я воспринимаю ваши слова или нет? — бросила она ему в спину.
Харесковен, или Заячий лес, находился к северо-западу от города. Вдоль него проходила скоростная трасса, а внутри лес пронизывала паутина пешеходных троп и велосипедных дорожек.
Машину вел Рабен, Гуннар Торпе сидел на пассажирском сиденье и держал в руке пистолет.
— Куда едем, Пастырь? — спросил Рабен, глядя на залитую лунным светом дорогу.
— В рай или в ад. Я тебе это уже не раз говорил. Просто веди машину!
Впереди показался лес. Движения на трассе почти не было.
— Меня всегда тошнило от ваших проповедей. Что вам сказала Драгсхольм? Зачем она приходила?
С зеркала заднего обзора по-прежнему свисало серебряное распятие на цепочке и качалось в такт движению автомобиля. Рабен вспомнил свою ночную поездку из Швеции после смерти Лисбет Томсен.
