– Мне не нужны их материальные блага!
– Но сестричке это неизвестно! – перебил
Пузиков. – Лучше отдохни, успокойся, завтра побеседуешь с ними, и тебе станет
ясно: нужно ли своих домашних напрягать.
– Ладно, – согласилась я.
– И последнее. – Пузиков упорно не желал
отсоединяться. – Бедным родственникам, внезапно возникшим из небытия, никто не
рад. Ты оденься поприличнее, не в джинсы, прихвати торт, конфеты подороже. А то
они решат, что ты хочешь им на шею сесть.
Я молча нажала на отбой, сил слушать поучения
Фимы больше не было, хотя кое в чем он безусловно прав: не следует пороть
горячку.
Глава 7
Приехав на «Горбушку», я подошла к одному из
ларьков и спросила:
– Чего хорошее есть?
– Сериал «Дети любви», – зевнул продавец, на
бейджике которого было написано «Костя», – все пять сезонов.
[6]
– Детектив? – оживилась я.
– Не, романтическая драма.
– Фу! Хочу криминальное кино, – воскликнула я.
Парень порылся на стенде и бросил на прилавок
пару коробок.
– Во! «Череп».
– А это о чем?
Торговец почесал бритую макушку.
– Американские криминалисты ищут маньяков,
вскрывают трупы, изучают их. Классно!
– Ой, не надо!
– Вы ж хотели про убийства?
– Верно, но так, чтобы без трупов!
Ларечник сдвинул брови.
– Иди в третий павильон. Там Макс мультиками
торгует!
– Издеваетесь?
– Неа, ты первая начала! «Дайте про убийства
без трупов». Где найти такое кино?
– Не хочу смотреть репортаж из морга, –
объяснила я. – Пусть кого-нибудь убьют, но тихо и не демонстрируют во весь
экран окровавленное тело.
– Могу предложить советское кино про Анну
Каренину, – оживился парень, – прямо для вас! Бабу убили! И ничего не показали!
Один паровоз во весь экран!
Внезапно плохое настроение меня покинуло.
– Спасибо, про Анну Каренину не надо.
– А зря, – соблазнял покупательницу продавец,
– лента на любой вкус! Там и любовь, и смерть, и скачки. Правда, не из
современной жизни, про тысяча пятьсот тридцать седьмой год!
– Каренина бросилась под паровоз! – напомнила
я.
– Ну? Вот и труп!
– В шестнадцатом веке никто про железную
дорогу не знал, – я ввела его в курс дела. – Фильм снят по книге Льва
Николаевича Толстого.
– Ага, – кивнул продавец, – его жена на телике
программу ведет! У них там все родственники, баба в студии, мужик кинушки снимает,
а ихние дети в сериале играют. Мафия!
Я потрясла головой.
– Чья жена телеведущая?
– Ну… эта… – защелкал пальцами «киновед», –
забыл… имя странное! От нее еще тараканы убежали!
Я на всякий случай попятилась от прилавка, но
любопытство всегда было сильнее меня, поэтому я решила уточнить, о ком говорит
продавец.
– От кого сбежали тараканы?
Парень скорчил страдальческую гримасу.
– Она не умывалась… ну… из маминой спальни
выходит типа кран…
– Мойдодыр! – озарило меня.
– О! – обрадовался собеседник. – В точку.
– И какое отношение он имеет к Анне Карениной?
– обалдела я.
– Так у жены имя, как у той, с тараканами, –
заулыбался Костя, – ща, из головы вылетело. У меня сынишка, ему жена недавно
вслух читала!
– Анну Каренину? – изумилась я. – Маленькому
ребенку? Конечно, нужно приучать отпрыска к классической литературе, но роман о
даме, изменившей своему мужу, не лучший выбор для ребенка. И, простите, вы
запамятовали, как зовут вашу супругу?
– Я че, идиот? – нахмурился Костя. – Наташка!
За фигом вам про нее знать?
– Сами сказали «имя у жены заковыристое», – я
попыталась превратить идиотскую беседу в разговор разумных людей.
– Так я не о Натке балакал, – засмеялся
продавец, – во, про него! Мужик, Лев Толстой, снял кинушку, дюдик с любовью, а
его жена на телевидении светится! Имя у бабы, как у стиха про тараканов! А моя
Наташка Мишке читала! Понятно?
Я откашлялась.
– Супругу Льва Николаевича Толстого звали
Софья Андреевна, она, на мой взгляд, была очень несчастлива в семейной жизни,
граф вел себя некрасиво по отношению к ней. Но госпожа Толстая скончалась
задолго до изобретения телевизора!
– Она померла, а он второй раз женился на
молоденькой, – не сдался Костя, – обычное дело.
– Писатель Лев Толстой умер в тысяча девятьсот
десятом году.
– Этта вы путаете, – отрезал продавец, – я сам
видел его бабу! Ниче, хорошенькая! Черт! Ну и имя у нее! Про посуду!
– Про посуду? – в полнейшем недоумении
повторила я. – Телеведущую зовут, как кухонную утварь?
– Ага, – кивнул парень.
– Сковородка?
– Неа.
– Кастрюля?
– Да вы че!
– Вилка? Хлебопечка? Плита? – тупо перечисляла
я.
– Ну, е-мое, – Костя хлопнул рукой по
прилавку, – знаете вы расчудесно и девку, и книжку! Просто забыли! От нее все
ушли… по полям, по лугам.
– Федорино горе! – воскликнула я.
– Федора! – подпрыгнул Костя. – Вау! Точно!
– Детские стихи про плохую хозяйку написал
Корней Иванович Чуковский, – менторски произнесла я. – Он не имеет никакого
отношения к Льву Николаевичу Толстому!
– Вы ваще без понятия, – заявил Костя, –
Федорой зовут телеведущую, которая жена Толстого. Ясно?
Я оперлась о прилавок:
– Не Федора, а Фекла, Фекла Толстая, очень
симпатичная и умная девушка, она хорошо образована и прочитала горы книг. Вот
только супругой Льва Николаевича Фекла никогда не была.
