– Так. Попытаюсь восстановить события. Старуху
привезли днем, по «Скорой», она упала под автобус, потом милиция приходила, им
фельдшер сообщил. Но дело квалифицировали несчастным случаем. Анну Львовну
положили в коридоре, мест в палатах не было! Ее готовили к простой операции,
грубо говоря, гвоздь вбить, чтобы кое-как шевелиться могла.
– Разве в таком случае не ставят эндопротез?
– Только если вы его купите, – пояснил
Молотков. – Титановый сустав дорогое удовольствие, бесплатно стальной штырь
получают, но в этом случае нога часто короче делается, ходить потом не всякий
сможет, поэтому люди для своих родственников выкладываются. Но не все. Перелом
шейки бедра, как правило, бывает у пожилых, вот некоторые дети и думают: «Чего
тратиться? Как-нибудь остаток лет доживет». Но Анна Львовна получила
эндопротез.
– И кто его купил?
– Сын, – с непоколебимой уверенностью ответил
Борис Петрович. – Я его вспомнил! Очень приятный человек, заботливый и
внимательный, мы с ним обсуждали разные суставы, я честно его предупредил:
«Немецкие лучшие, двадцать пять лет гарантии и хорошая статистика по
реабилитации. Но они самые дорогие, можно подешевле найти». А сын возмутился:
«Мне для мамы ничего не жаль! Вшиваем наиболее качественный! Хочу, чтобы она на
ноги встала и подольше без проблем прожила».
Глава 13
– Благородно, – пробормотала я, – вы уверены,
что беседовали с мужчиной?
Борис Петрович взял чайник, налил в кружку
воду и спокойно ответил:
– Конечно. У Королькова были борода и усы.
– Отличная примета, – хмыкнула я.
– Мне ни разу не встречались женщины с буйной
растительностью на лице, – хмыкнул Молотков, – хотя в учебниках сообщается о
подобных казусах.
Я схватила баранку и сломала ее. Конечно,
усатая тетенька не частое явление в нашей действительности, но если надеть
пиджачную пару и приклеить себе бороду, можно сойти за парня.
– У Анны дочь, – тупо повторила я, – Марина.
– Сын, – вновь не согласился Борис. –
Корольков Лев! Он еще сказал, что его назвали в честь деда!
– А паспорт вы у него спрашивали?
– Зачем? – искренне удивился доктор.
Я разозлилась на Гиппократа-пофигиста.
– Анна Королькова потеряла память, и вы отдали
старуху мужчине, который представился ее сыном, не изучив его документы? А
вдруг это самозванец, решивший похитить бабушку?
Молотков расхохотался.
– Ничего смешного нет, – я попыталась пресечь
гоготание.
Борис Петрович кое-как справился с приступом
смеха.
– Уважаемая Дарья, ни разу в жизни я не слышал
более забавной шутки. Ладно бы Корольковой исполнилось восемнадцать лет,
красивая, молодая женщина может пригодиться для разных целей. Или у Анны
Львовны водились бы влиятельные родственники-олигархи. Но ни первое, ни второе
не соответствует действительности. Старуха со сломанной ногой и практически
умершей памятью! Таких не крадут, от них родичи, наоборот, пытаются избавиться,
всеми правдами и неправдами хотят подольше их в клинике задержать! Какой смысл
Льву Королькову тратить на постороннего человека большие деньги? Это нонсенс! У
нее был сын! А в чем, собственно говоря, дело? Вы кто?
– Дарья Васильева, вам звонили от главврача,
просили со мной поговорить.
– Верно, – протянул доктор.
– Поэтому не задавайте вопросов, на которые я
не могу ответить, – решила я напустить туману, – болтаем по-дружески. Никаких
протоколов. С другой стороны, ордера у меня нет, вы легко можете отказаться от
показаний.
Молотков запустил руку в пакет с сушками.
– У вас есть начальство?
Я кивнула.
– И как оно отнесется, если вы проигнорируете
его просьбу? – кисло спросил Борис.
– Возможны варианты.
– А у нас нет! Поэтому спрашивайте, я
постараюсь дать исчерпывающие ответы, – пообещал врач.
– Можете вспомнить, как развивались события,
когда привезли Анну Львовну?
Молотков захрумкал сушкой.
– Стандартно. «Скорая» доставила пострадавшую
в приемный покой, там ее оформили и вызвали дежурного врача, то есть меня.
– Королькова была в сознании?
– В шоке.
– У нее в сумочке был паспорт?
– Нет, но старуха имела при себе пенсионное
удостоверение и страховку. «Скорая» назвала все ее данные, – пояснил Борис
Петрович, – а уж как их фельдшер узнал, мне неинтересно. Кстати, пациентов
оформляют в приемном покое, с бумагами там возятся. Я только лечу.
– Хорошо, дальше.
– Подняли ее в отделение, совершили ряд
манипуляций, положили в коридоре. На следующий день были консультации
невропатолога и психиатра, анализы, ну, обычное дело.
– Почему же ее сразу не отправили в
операционную штырь ставить?
Молотков моргнул.
– Но так не делают! Угрозы жизни не
наблюдалось, возраст пожилой, следовало определить перспективу…
– Ясно, а когда появился сын?
Борис Петрович уставился в компьютер.
– Не помню! Хотя… ее привезли двенадцатого,
пятнадцатого Олег Ефимович смотрел, восемнадцатого хотели суставом заняться…
Да, четырнадцатого Лев пришел.
– Как он сюда попал?
– Просто, вошел в дверь.
– И что сказал?
Борис хмыкнул:
– Наверное, «Здрассти, я сын больной
Корольковой», как-то так.
– И вы стали с ним беседовать, не проверив
паспорт?
Молотков издал протяжный вздох.
– Дарья, тут больница, скоропомощная, сюда с
травмами везут со всего города. У нас люди кубарем проносятся, родственники,
милиция, страховые агенты. Мне что, у каждого удостоверение личности проверять?
– Значит, если я назовусь дочкой какой-нибудь
Ольги Петровой, вы отдадите мне ее? С амнезией? – возмутилась я.
Борис Петрович скрипнул зубами:
