– Здорово Водоносов меня обдурил, – признала
я, – он хорошо изучил мой характер. Понимал, что я моментально заинтересуюсь
историей про украденные ценности и смерть иностранца Майкла. Целый роман
придумал: кубок, желатиновый шприц. С одной стороны, Водоносов рассчитывал на
мою жадность. Мало кто откажется искать уникальные раритеты. С другой стороны,
Сергей Петрович нажал на мою самую больную мозоль: естественное желание любого
человека знать, кто его родители. Водоносов надеялся, что Анна к старости
потеряла твердость характера, обнимет дочь и мигом выдаст ей тайну! Сергею
Петровичу не пришла в голову простая мысль: если Королькова до сих пор не
встретилась с Дарьей Васильевой и даже после перестройки никому ни словом не
обмолвилась о том, что затеяла Светлана Барабас, значит, она абсолютно не
интересуется своей дочерью. Водоносов-то не знал про родство Юры и Игоря!
Сергей Петрович очень хотел, чтобы я привела его к тайнику, наверное, он бы
убил меня и взял экспонаты, чтобы спасти свою внучку. Знаешь, он совершил
роковую ошибку! Ему следовало рассказать мне о болезни девочки, я бы просто
дала ему денег! А он! Заварил такую кашу! И ведь я сначала во все поверила! Вот
только зря он тебя упомянул. Я бы не стала тебе звонить, и Равиля бы осталась
жива. Постой! Сергей Петрович! Он…
– Нет, нет, – испуганно замахал руками Фима, –
с ним случился инфаркт! Сердце больное, не выдержало!
– Повезло тебе, – не удержалась я, – не
пришлось бывшего начальничка убирать. А ведь Афанасия поняла, что ты совсем не
тот, за кого себя выдаешь! Раскусила, что Фима не простой студент! Вот почему
она тебя терпеть не могла! Конфеты! Жаль, я это слишком поздно поняла. А бабуля
догадалась! Мой дед Миша имел отношение к МВД, но и в КГБ, наверное, у него
тоже были друзья. Может, и он жене заказы приносил? Не знаю откуда, но она
знала!
– Что? – вытаращил глаза Фима.
Я вынула из сумки фото.
– Узнаешь?
– Ну коробка, – изумленно протянул Ефим.
– Ты подарил ее на Восьмое марта нам с Фасей.
– Правда? Не помню!
– Во времена нашего студенчества такие конфеты
были редкостью, – напомнила я.
– Я всегда старался доставить тебе радость, –
пожал плечами Фима.
– Шоколадки были упакованы в жестяную тару, –
вздохнула я, – после того как они закончились, я стала хранить в ней пуговицы.
Представляешь, коробушка до сих пор жива. Некоторое время назад я купила на
«Горбушке» полудокументальный сериал «Подвалы Лубянки». И там, в частности,
показали эту самую коробку конфет, а голос за кадром съехидничал: «Тщательно
охраняя тайны и не допуская никого из посторонних в свое управление кадрами,
люди из „Большого дома“ подчас совершали комичные ляпы. Сотрудники КГБ могли в
своих буфетах и в заказах получать эксклюзивные продукты. Посмотрите на эту
упаковку! Таких конфет в городах не было, это уникальная партия для своих,
ну-ка, перевернем „Ассорти“ и что видим? Ба! На обратной стороне выдавлено
изображение щита и меча. Сразу понятно, из какого ведомства угощенье! Право,
смешно. И таких огрехов было много!»
Что скажешь? Откуда у бедного студента из
провинции такой эксклюзив?
Ефим открыл рот, но я не дала сказать ему ни
слова.
– Не надо! Теперь я понимаю, тебе конфеты для
меня купил Водоносов. Фася была очень внимательна, все профессиональные игроки
в карты такие. Она приметила знак и сообразила, кто Пузиков. Поэтому просила
меня подальше от тебя держаться. Но Афанасия понимала, что есть крохотный шанс
на то, что конфеты тебе дал кто-то из приятелей, поэтому не стала раскрывать
мне правду. Однако взяла с меня обещание никогда не заводить с тобой романа и
прервать дружбу. Жаль, я ее не послушалась.
Эпилог
Я выполнила обещание, данное соседке Равили,
могила Ахметшиной оформлена по мусульманским обычаям, и похоронена бывшая
кондитерша под своим именем. Ефима Пузикова осудили за убийство, добавили к
этому обвинению еще и жизнь под чужим именем и отправили его отбывать срок в
колонию. Ада Марковна, у меня не получается называть ее Анной Корольковой,
сдала московскую квартиру иностранцам и уехала за сыном в Мордовию, сняла около
лагеря домик и изо всех сил старается облегчить участь Фимы. Перед тем как
покинуть столицу, она позвонила мне и обвинила во всех бедах, что случились с
Пузиковым.
– Если бы ты своим длинным носом не полезла в
эту историю и не разворошила чужие тайны, мы бы с сыном жили счастливо, –
кричала старуха. – Да, он убил Равилю! Но, во-первых, ей давно уже пора было на
тот свет, а во-вторых, Фима оберегал мать!
Я молча выслушала ее истерику и повесила
трубку. А что тут скажешь? И можно ли после такого заявления считать Аду
Марковну психически здоровой женщиной? Думаю, у нее давно произошел сдвиг
психики, еще тогда, когда она уехала из больницы вместе с «сыночком». Впрочем,
старуху следует пожалеть, ей досталась тяжелая судьба, и жизнь прошла в страхе.
Внучка Водоносова уехала на лечение в Германию
и благополучно выздоровела. Кто-то, пожелавший остаться неизвестным, дал
ребенку денег на лечение. Я знаю имя и фамилию женщины, которая решила помочь
незнакомой девочке, но называть их не считаю нужным.
Но все, о чем я рассказала, случится только в
начале весны. А тем холодным зимним днем я лежала на диване в гостиной и,
радуясь тому, что Александра Михайловича, не полковника, а бойкого пса,
чемпиона по ловле бобров, наконец-то увезли от нас, читала книгу. Внезапно
кто-то позвонил в дверь. Я вздрогнула и испугалась, неужели Чемпа назад
возвращают?
– Муся! – закричала из холла Маша. – К тебе
пришли!
Я сунула ноги в тапки, вышла в прихожую и
увидела соседа – Ивана Сергеевича Самойлова с внучкой Катей.
– Дашенька, простите, мы на минуточку, –
улыбнулся ученый.
– Пожалуйста, проходите, – гостеприимно
предложила я.
– Нет-нет, – отказался он, – Катюша уверяет,
что вы помогли решить ей задачу?
– Верно, – улыбнулась я, – нет, не так! Просто
я объяснила девочке задание! Кстати, меня об этом уже спрашивала ваша жена
Зинаида.
– Мда, – крякнул Самойлов, – конечно, но теперь
еще и мне подтвердите. Значит, так! «Одна конфета весит два грамма, сколько
весит килограмм конфет?»
– Два кило, – бойко ответила я, – надо
умножить тысячу граммов на два!
– Я же говорила, деда, – заныла Катя, – а ты
не поверил ни мне, ни бабушке. Сказал: «Таких дур на свете не бывает, вы
врете!»
– Катя, замолчи, – буркнул Иван Сергеевич. –
Значит, два кило?
– Конечно, – улыбалась я.
