Из домика вышла странная парочка: невысокая, кругленькая и вместе с тем изящная индонезийка и высоченный негр, сразу напомнивший мне баскетболиста на пенсионе. Индонезийка была одета в сарафан магрибской раскраски, на ее шее красовалось несколько нитей натурального жемчуга, руки были унизаны кольцами с ярко-красными коралловыми вставками. Ей исполнилось пятьдесят; как я уже говорил, этот возраст у балийцев сразу дает о себе знать. Впрочем, госпожа Сама Удун и не скрывала его; возможно, это и придавало ее облику изящное достоинство.
Сэмюэля Джонсона мне сразу захотелось называть Сэмюэлем Джексоном. Из-за созвучия, но не по причине внешнего сходства: Джонсон был костистым, сутулым типом предпенсионного возраста с длинными руками и широченными кистями. Будь его взгляд более мрачным, я наверняка принял бы его не за баскетболиста, а за серийного маньяка-убийцу.
Когда экзотическая парочка поздоровалась со мной, Марат произнес:
— Господин Джонсон несколько лет назад купил здесь десять террас и является их законным владельцем. А госпожа Сама любезно согласилась быть номинальным владельцем.
— Вот как! — Я изображал саму любезность, краем глаза следя за безучастной Мартой. — Мне очень приятно познакомиться с вами. Довольны ли вы вашей покупкой?
Мне казалось, что пожилая балийка возьмет инициативу в свои руки и поможет неповоротливому афроамериканцу рассказать мне об экономических успехах их земель. Подавляющее число отечественных дамочек подобной комплекции и возраста поступили бы именно так. Но балийское воспитание совершило очередное чудо. Госпожа Сама уступила слово законному владельцу. Уступила и в прямом, и в переносном смысле, едва заметно сделав полшага назад.
— Не могу сказать ничего плохого и ничего хорошего, — голос у Джонсона-Джексона был грубоватым, но добродушным. На нью-йоркский манерон проглатывал окончания некоторых слов, и я на мгновение задумался, не мог ли видеть этого во время баскетбольных репортажей из «Мэдисон Сквер Гарден». — Земля благодатная, но я не крестьянин. К сожалению, мне это стало понятно только после того, как я купил ее.
— Означает ли это, что вы собираетесь продавать участок?
— Совершенно верно. Я ищу достойного и состоятельного человека. Не хочу скрывать, деньги мне нужны быстро.
Я с удивлением посмотрел на Марата и Марту: какой смысл было возить меня вчера на склоны дремлющего Гунунг Агунга? Однако выражения их лиц не поменялись: один радостно переводил свой взор с Джонсона на меня и обратно, а вторую бумаги интересовали явно больше, чем разговор.
— Спешка не связана с качеством земли и какими-то местными обстоятельствами, — поторопился разъяснить свои слова законный владелец. — Другие вкладывают в свои участки душу — и получают доход. Мне нужно было купить здесь что-то другое. Отель или развлекательный клуб…
— Участок свободен от залога и других обязательств перед третьими лицами? — решился спросить я.
— Безусловно, здесь нет никакого подвоха и подтекста, — в голосе Джонсона проскользнула нотка раздражения. — Вы знаете, что такое хедж-фонды?
— Безусловно. Дорогая, но, все говорят, прибыльная игрушка. Даже сейчас.
— Даже сейчас, — повторил за мной Джонсон. — То-то и оно. Все остальные фонды только разворовывали мои деньги — последние два года, по крайней мере. Я меняю стратегию вложений и вхожу в хедж-фонд.
Я присвистнул. Хедж-фонд — это орудие в руках небольшой группы богатых людей. Здесь инвесторы одновременно являются и его администраторами и руководителями. Поскольку они рискуют своими, а не привлеченными средствами, контроль над ними минимален, а возможности для спекуляций — широчайшие. Но, чтобы вступить туда, нужно быть богатым парнем. Теперь я смотрел на господина Джонсона с уважением. И опаской: какие же деньги он собирается выручить за свои террасы?
— Чем стоять без толку, давайте я покажу вам землю, — предложил экс-баскетболист.
Поля мне сразу понравились. Было ясно, что за ними ухаживали. Если и не вкладывали душу, как этого хотел бы мистер Джонсон, то уж и не оставляли без присмотра. Половина полей была уже засажена, остальные готовы для принятия воды. Во время прогулки нам встретились несколько работников, судя по внешности китайцы, которые приветствовали нас поясными поклонами, после чего продолжали меланхолически гонять воробьев, прыгавших по дорожкам, как лягушки.
Когда я поинтересовался, какой сорт риса выращивал здесь Джонсон, выяснилось, что это был не ага. Американский хозяин предпочел «чудесный» сорт (он его упорно называл «магическим»).
— Вы думаете, я ошибся? — господин Джонсон почмокал губами. — Так исправьте мою ошибку! Ближайший урожай снимается, завозите по одному самосвалу почвы с берегов Байана на каждое поле и сейте на нем все, чего только ни пожелаете.
Я прекрасно понимал, что нужны будут значительно большие усилия для возвращения полям старого состава почвы, но спорить с американцем не стал. Решение я уже принял. И интуиция, и здравый смысл говорили мне: да, да и еще раз да. Здесь сразу можно было заняться делом — без траты времени на борьбу с сорняками, протягивание коммуникаций, набор персонала. С работниками мы еще, конечно, разберемся. Рис ага должны выращивать балийцы. Но это — впереди, а пока какой-никакой персонал работал.
Марта с нами не пошла, и я остро ощущал ее отсутствие. Объяснить поведение этой женщины не представлялось возможным. Вероятно, она вчера вечером почувствовала, что с моей стороны исходит не совсем дружеский и не только деловой интерес.
Я бы не сказал, что раньше она флиртовала со мной, но уж мне-то точно до вчерашнего вечера позволялось беспрепятственно заигрывать с ней. Неужели я перегнул палку?
Марта ждала нас внутри домика, где работал кондиционер, гнавший прохладный воздух. На столике были разложены документы: те же, что и вчера. Копии договоров, зарплатные ведомости, справки об урожайности, бухгалтерские дебеты-кредиты и прочее. Усилием воли я прогнал мысли о Марте и переключил свое внимание на документы. В любом случае покупка приближала меня к ней. Бали — остров маленький…
Бумаги были правильными. Если я не понимал каких-то деталей в договорах покупки и соглашениях, оформлявших номинальную и законную собственность, яванский Молот — Гунтур — должен будет мне это объяснить. Все остальное в норме.
А это значит, что через несколько месяцев, сняв нынешний урожай, я смогу взяться за реализацию своей идеи.
Оставалось два важных вопроса.
— Какова цена?
Господин Джонсон назвал сумму. Потом посмотрел на меня и торопливо добавил:
— Это последние цифры. Ниже них я опускаться не стану. Если вы не согласны, завтра мы показываем землю другим покупателям.
Я краем глаза посмотрел на брата и сестру. Марта разглядывала кадастровые планы участков. Марат едва заметно кивнул мне: мол, американец не блефует.
Между тем сумма была подъемной. Да что там подъемной — вполне приемлемой. Судя по всему, хедж-фонд не собирался ждать бывшего баскетболиста.
