Трясясь от озноба, я заползла под одеяло,
попыталась заснуть, но ничего не получилось. Решив включить DVD и посмотреть
какой-нибудь детектив, я зажгла свет, почесала живот, встала, снова почесала
живот, подошла к телевизору, почесала живот, нашла коробочку с диском, почесала
живот, опять почесала живот, в общем чесала живот минут пять… и лишь потом
догадалась задрать пижамную куртку и посмотреть на свое тело.
Было от чего испугаться! Вся поверхность кожи
имела бордово-красный цвет, я походила на свежесваренного рака. Я мгновенно
бросилась к телефону, трясущимися пальцами набрала номер, напечатанный на
визитке Дины.
– Абонент находится вне зоны действия сети, –
сообщил автомат, – перезвоните позднее.
Отличный совет! Но позднее меня уже может не
быть. От лихорадки реки Нга погибают все аллигаторы и выживает лишь одна зебра
из сотни. Предположим, по менталитету и воспитанию я ближе к полосатым
лошадкам, чем к крокодилам, но где гарантия, что я окажусь той самой сотой счастливицей?
Желудок начал противно сжиматься. Я попыталась
успокоиться. Все будет хорошо, для начала измерим температуру, а потом звякнем
Дине по рабочему номеру. На дворе вечер, но мышь-то повезли в лабораторию,
значит, там находятся люди…
Столбик термометра показал 36,9. Я воспряла
духом, пару минут чихала как заведенная, затем попыталась дозвониться до офиса.
– Оставьте свое сообщение. Завтра, придя на
службу, мы с вами непременно свяжемся, – пообещал дискант.
Делать нечего, пришлось набирать «03».
– Двадцать восьмая, «Скорая». Что случилось? –
осведомился усталый женский голос.
– Я умираю!
– Кто болен?
– Я!
– Имя, фамилия?
– Дарья Васильева.
– Возраст?
– Двадцать пять, – невесть зачем соврала я.
Никогда не скрываю своих лет, а вот поди же
ты, взяла и солгала.
– Где проживаете?
– Поселок Ложкино.
– Вы замкадыш? – спросила оператор.
– Кто? – не поняла я.
– Замкадыш, – повторила диспетчер. – Живете за
МКАД? Поселок находится за чертой Москвы?
– Да, – подтвердила я. – То есть нет! Вернее,
вы правы, я – замкадыш.
– Вас обслуживает область. Какой город
ближайший? Подскажу телефон, – вежливо предложила девушка.
Глава 18
Областные медики не спешили отвечать. В конце
концов я вспомнила, что имею оплаченную страховку в клинике «Помощь без
предела», отыскала полис и дозвонилась по одному из напечатанных там телефонов.
– Неотложка, – пробасил мужчина.
– Я умираю.
– У вас есть наш полис?
Интересно, что будет, если диспетчер услышит
«нет»? Он бросит трубку?
– Да!
– Хорошо. Фамилия, имя, возраст.
– Дарья Васильева, тридцать лет, – брякнула я.
Похоже, сообщать сильно адаптированный вариант
собственного возраста становится моим хобби…
– Что с вами случилось? – продолжал расспросы
диспетчер.
– Умираю, – прошептала я, отчаянно почесывая
живот.
– Температура?
– Нормальная.
– Отлично! – ободрил меня доктор. – Где-нибудь
болит?
– Это может быть лихорадка реки Нга, – решила
признаться я, – от нее погибают все аллигаторы в округе и девяносто девять зебр
из ста.
Врач помолчал, потом продолжил опрос:
– Вы или ваши родственники недавно вернулись
из поездки? Кения? Индонезия? Вьетнам?
Поняв, куда потекли мысли терапевта, явно
никогда ничего не слышавшего об экзотической заразе, я поспешила уточнить:
– Нет, я общалась с белой мышью.
– Так… – протянул врач.
– Ее мне отдали вместо утки, но я решила, что
в пакете птица, и развернула бумагу. Мышку временно поселила в замке, а затем
выяснилось, что она больна лихорадкой реки Нга, от которой, как я уже говорила,
погибают крокодилы и зебры. У меня есть телефон ученой, которая работает с
вирусом лихорадки, но дама не берет трубку, а мне с каждой минутой делается все
хуже. Невыносимо чешется живот!
Из аппарата донеслось покашливание, потом
дежурный коротко бросил:
– Минуту…
Мой слух уловил шуршание и его вопрос,
адресованный кому-то из коллег:
– Андрей, звонит тетка с нашим полисом. У нее
была утка, которую она выменяла на мышь. Грызун болен лихорадкой реки то ли
Мга, то ли Дга, от инфекции умерли все крокодилы и зебры. Что делать?
– Посоветуй ей в ближайшие десять дней не
пользоваться общественным транспортом, чтобы не вызвать падежа среди популяции
московских аллигаторов, – послышался в ответ глухой баритон.
Я обозлилась. Ну почему, когда говоришь
правду, тебя моментально начинают считать психически больной? Если бы сейчас
моя лучшая подруга, хирург Оксана, находилась в Москве! Но Ксюта улетела на
Крайний Север, там, в областной больнице, она будет три месяца обучать местных
докторов.
– Можете позвать кого-нибудь из родственников?
– сладко запел врач мне в ухо.
– Я нахожусь дома одна, – сердито отрезала я,
– остальные отсутствуют.
– Андрей, – снова окликнул коллегу мой
собеседник, – там никого.
– Дай стандартный ответ, – заявил все тот же
баритон.
– Не следует беспокоиться, – оптимистично
завел диспетчер, – примите сорок капель валокордина с небольшим количеством
воды.
– У нас его нет! – впав в отчаянье, призналась
я.
– Тогда возьмите одну таблетку но-шпы.
– Простите, но этого лекарства мы не держим, в
семье его никто не пьет, не потому что оно плохое, а потому что мы ничем не
болеем, – чуть не заплакала я.
– Отлично, – похвалил меня врач. – Анальгин –
вот истинная панацея.
– Отсутствует!
– Аспирин? – не сдавался мужчина. – Золотое
средство прямо-таки от всего! Идите к аптечке и посмотрите.
